Аноним

В симфонию ночных звуков из мерного стрекота кузнечиков, перемежающегося кваканьем, добавился еле уловимый скрип открывающейся двери и шорох торопливых шагов. Джерард опустил глаза и увидел Маргарет, спешащую к ним с тёплой шерстяной накидкой в руках. Другая такая же укрывала её собственные плечи от свежего ночного ветерка.

— Господи, Жерар, заходите скорее, тут же холодно, — запричитала она на ходу, а затем, подойдя к девочке, накинула на неё шаль. — Здравствуй, милая. Я — Маргарет, а лучше — просто тётушка Марго. Прости, что я говорю так по-простому с тобой, но мне кажется, дружеское общение пойдёт только на пользу такой прелестной малышке. Пойдём скорее в дом? — и, взяв прохладную ладонь девочки в свою, как обычно, пахнущую домашней сдобой и уютом, повела её внутрь.

— Тётушка Марго, — робко проговорила Луиза, осматриваясь по сторонам уже в холле, — называйте меня Лулу. Мне очень нравилось, когда мама называла меня так.

— Хорошо, моя милая, — ответила Маргарет, помогая Луизе раздеться и повесить верхнюю накидку так, чтобы она не помялась. — Разве можно отказать такой прелестной девочке? — и она мягко, но настойчиво приобняла её, целуя в макушку.

Джерард наблюдал, как Луиза постепенно оттаивает в женском тепле Маргарет. Та источала его вокруг себя безо всяких ограничений. Подходи любой страждущий, никто не останется обиженным! Девочка даже робко, но искренне улыбалась некоторым её шуткам, которые звучали в адрес обитателей этого поместья.

— Здесь, кроме нас, живут ещё два человека. Поль, выполняющий обязанности лакея и просто мастер на все руки, сейчас доделывает что-то запланированное в конюшне. А Франсуа — ужасный соня, поэтому даже не спустился вниз к чаю. Но зато завтра вы обязательно познакомитесь. Думаю, он тебе понравится.

Они уже дошли до кухни и мыли руки, а Маргарет всё продолжала говорить и говорить, порой бросая быстрые взгляды на начинающую засыпать девочку.

— Ты голодна? — спросила она, и пока Луиза не успела хоть как-то отреагировать на подобный вопрос, пододвинула на столе различную свежую и очень вкусную снедь: круассаны, булочки, масло и сырную нарезку… — Ешь скорее, пока я пойду и приготовлю тебе постель в гостевой комнате. Теперь это будут твои покои, я покажу их после того, как ты управишься тут.

— Но я не… — начала Луиза, чувствуя, как её веки устало закрываются, а ресницы словно стремятся сплестись друг с другом в страстном и неразрывном объятии.

— Ничего не хочу слышать, мадемуазель, вы долго добирались досюда и вряд ли успели пообедать во дворце, — Маргарет помотала головой, пытаясь придать лицу максимальную серьёзность и строгость. Получалось у неё не то чтобы очень, но зато Луиза, наконец, улыбнулась и начала откусывать небольшие кусочки от круассана, заедая их красивым мраморным сыром.

На следующий день пытающаяся приноровиться к ситуации — новому дому, чужим людям и повышенному тёплому вниманию, — Луиза решила, что хочет пойти на улицу и заняться садом. Мол, негоже таким замечательным хозяевам держать подобное волшебное место в столь запущенном состоянии.

Луиза обожала тюльпаны, которые обильно росли вдоль каждой дорожки в этом чудесном царстве свежей молодой зелени и ярких, умытых ночной росой, ещё не раскрывшихся бутонов. При свете дня всё казалось таким замечательным, таким пропахшим любовью, весной и радостью! Луиза убирала с дорожек упавшие с деревьев старые ветви, чтобы потом выкинуть их в большую кучу, величественно возвышавшуюся с другой стороны дома, там, где был огород и росли различные овощи.

Фрэнк стоял у окна на кухне уже очень долгое время, неотрывно следя за юной принцессой. Они были представлены друг другу за завтраком, и сейчас Фрэнк находил в этой малышке что-то, что никак не давало ему уйти и заняться своими делами. Он смотрел на девочку, ловя каждое грациозное движение, разглядывал красивый, словно высеченный из мрамора, профиль с чуть вздёрнутым курносым носиком. Наблюдал за бликами в просвечивающих на солнце волосах цвета лугового мёда. Фрэнк был вежлив и холоден утром оттого, что не имел представления, как нужно с ней общаться, как держать себя. Он не общался с детьми с тех пор… с тех самых пор, как сам был ребёнком

Несмотря на свою внешнюю нежность, Луиза выглядела потерянной, прогуливаясь по саду вокруг дома. Грусть и одиночество, какая-то невысказанная тоска поселились в её глазах, не давая спокойно смотреть на неё. Когда Фрэнк наблюдал через окно, ему казалось, что этот ребёнок один на целом свете, и даже долговязая фигура Поля неподалёку, равняющего ножницами зелёные кусты, словно оттеняла это одиночество, делая его ещё гуще. Это ощущение ноющим зудом отражалось в сердце Фрэнка.