Английский язык с Р. Э. Говардом

He wheeled to race back through the jungle (он резко повернулся, чтобы помчаться обратно через джунгли; to wheel — катить; резко поворачиваться), down the carven stair and across the blue waters to the distant camp at the mouth of the Zaporoska (вниз по высеченной лестнице и через синие воды к далекому лагерю у устья Запорожки; mouth — рот; устье). In that moment of unreasoning panic (в этот момент безрассудной паники), even the thought of halting so near the inland sea was repugnant (даже мысль о том, чтобы останавливаться так близко от внутреннего моря, была невыносима). He would leave it behind him (он оставит его позади; to leave behind — оставить за собой), would quit the armed camps and the steppes (покинет укрепленные лагеря и степи) and put a thousand miles between him and the blue, mysterious East (и проложит тысячу миль между собой и смутным, таинственным Востоком; blue — голубой; лазурный; синий; обозначает цвет табачного дыма, пара, удаленных вершин, стали; переводится на русский в зависимости от контекста) where the most basic laws of nature could be set at naught (где могут быть сведены на нет самые фундаментальные законы природы; to set at naught — ни во что не ставить; сводить что-л. на нет; naught — ничто; ноль), by what diabolism he could not guess (каким колдовством, он не мог и помыслить; to guess — гадать, догадываться).

mouth [mau], repugnant [r'pnnt], naught [n:t]

There was no explaining this thing, but it was so. He was on Xapur, and that fantastic heap of towering masonry was on Xapur, and all was madness and paradox; yet it was all true.

He wheeled to race back through the jungle, down the carven stair and across the blue waters to the distant camp at the mouth of the Zaporoska. In that moment of unreasoning panic, even the thought of halting so near the inland sea was repugnant. He would leave it behind him, would quit the armed camps and the steppes and put a thousand miles between him and the blue, mysterious East where the most basic laws of nature could be set at naught, by what diabolism he could not guess.