Ангел Аспида

Однажды мальчик задумал взять прозрачную банку из-под маринованных огурцов, затем поместить в тару картофельные листочки и посадить туда же четырех жуков. Насекомые на удивление скоро прижились в банке, охотно вкушая зелень. Вместо крышки поверх была натянута марля для воздуха обитателям сего террариума, который находился на улице, чтобы солнечные лучи проникали в сосуд. Вскоре жуки начали зачинать деток, самки откладывали желтые зернышки на обратной стороне листочков, из коих вылуплялись личинки. Мальчик долгое время наблюдал за ними, за их скучными жизнями, потому что сам тосковал, находясь летом в деревне у бабушки, ведь он здесь всегда один и не может придумать себе новое занятие, а жуки уже надоели. Потому вскоре высыпал жуков на травку, вернув тем самым их в реальный мир, ибо был расстроен, тем, что находясь в замкнутом однообразном пространстве, созерцая реальность через стекло, они не отступились от своих потребностей. Мальчик хотел почувствовать себя Богом, но не сумел, ибо не он сотворил тех насекомых, не он даровал им жизнь и потому не ему лишать их жизни. Мальчик посмотрел на ясное небо. Должно быть, сейчас и Творец наблюдает за ним.

Именно тогда мальчик решил жить во всем Мироздании, во всей Вселенной, а не в замкнутой банке страны или города, он будет любить и тех, кто рядом и тех, кого он не знает, будет любить всех без исключений.

Ты будешь мною гордиться – пообещал мальчик Творцу.

Помимо псалмов, Аспид интересовался загадочной книгой, которую если верить слухам, даруют всем священникам, дабы те были готовы ко всем предреченным судьбоносным катаклизмам. Та малая книга носила на своих страницах достоверные пророчества о веке грядущем, что весьма занятно звучит. Но Аспид не удосужился усомниться в ее подлинности, поэтому поиски его оказались напрасны, заветную книгу скрывали, берегли будто музейный экспонат.

Всё чаще Аспид находился в обществе Хлои.

Однажды нескромно печалясь, он подсел рядом с девушкой на промерзлую скамью, начав изливать пред нею измученную уставшую душу свою, ибо за последнее время он сильно состарился ею.

– Иногда мне чудится, будто я не был рожден, а был сотворен именно таким взрослым. У меня нет родителей, я всегда был таким и всегда буду.

Время тягучей меланхолии завладевало Аспидом в белоснежную зимнюю пору. Ему было странно слышать, что Хлое нравится зима, а ему она претит. Да и вокруг все стали, словно дрессированными собачонками, потеряв всякую занятность. Окромя Хлои никто не воспринимал его всерьез. Посему он льнул к девушке, и та притягивала его мелодраматичной скрытностью и потусторонней загадочностью, нечто иносказательное являлось в ее поведении и в отношении к нему.

Они вернулись в дом, чтобы согреваться и просто говорить.

Положив голову на бок, прижавшись щекой к поверхности письменного стола, Аспид взирал на движение глаз Хлои, строфы книги, видимо, увлекли ее. Дочитав до следующей главы, она ответила на его речь вкрадчиво, в этот раз без странностей, но судьбоносно.

– Я могу уверить тебя в обратном. Женщина, которая тебя явила на свет, мне хорошо известна, даже очень.

– И ты познакомишь меня с нею. – не удивляясь проговорил Аспид, ведь девушка всегда твердила о неких чудесах, что ж, можно и поверить ей в этот раз.

– Вы встретитесь, но боюсь тебя ожидает разочарование. – говорила она. – Пойми, она оставила свое дитя на попечение другим людям с умыслом облегчения своей трудной жизни. Ты стал для нее обузой, бременем тяжким и проблемным, потому ты оказался здесь на правах подкидыша.

– Мне многое ведомо. – перебил ее Аспид. – Не надо подробностей, только намекни где мне найти ее.

– Отправляйся в город, отыщи Серебряную улицу, та, что скрыта покровом ночи, там по обыкновению зажигаются красные фонари, призывая одиноких мотыльков на падший пир. Именно там ты повстречаешь свою матушку. Только оденься в плохую одежду, лучше позаимствуй у Эстебана несколько вещей, распусти и спутай волосы, так ты станешь, хотя бы немного похож на нищего, но зажиточного человека.

Безусловно, Аспид обрадовался утешительной вести, но восторг его был недолгим. Его сердце леденело, черные струйки, струящиеся по жилам, текли медленно, вязко, выжидая удобный момент поглотить его плоть и его душу. Более он не читал, не изучал, научившись распознавать человеческие устремления, он мог отныне с точностью архитектора определить, где именно люди заложат первый камень мысли, что извлекут из себя, а что выстроят вновь.

Ему стали известны причины возникновения различных теорий и учений, все человеческие оправдания и заблуждения, цинизм, весь гуманизм, и добродетельное милосердие, он видел всё, различал человеческие слабости и силу. И потому он изнывал от переутомления, усталость навевала скорбную тоску. Многие люди живут, обучаются на ошибках, пытаются понять друг друга, а он, Аспид, уже подробно мысленно изучил жизнь, и в бессмертье, подобно нетленному духу взирал на них, и то бытие казалось ему слишком долгим, чересчур мучительным.

Хлоя решила подбодрить его.