Андрейка

В полумраке коридора Андрейка разглядел согнутые фигуры. На каменном полу сидело пятеро молодых черных ребят. Они вяло играли в карты.

Андрейка хотел было уйти, но из магнитофона, стоящего у стены, зазвучало:

... Город — это джунгли. Что делать?

Жизнь доводит человека до грани.

За горло берет. Но я попытаюсь не потерять голову...

Один из парней выключил магнитофон, оборвав песню на полуслове, и окликнул Андрейку.

— Хелло, чего надо, asshole , так тебя этак... Мотай отсюда, белая вша!

И Андрейка снова побежал по узкой и бесконечной лестничной спирали, засыпанной обвалившейся штукатуркой, окурками, грязью. Все вниз и вниз. И почти у входа наткнулся на группу странно одетых парней и девчонок... В этом старом полуразрушенном доме все было странным. Однако ребята выделялись даже в таком доме. На китайце с растрепанными африканскими губами майка с восходящим солнцем. У другого расписана иероглифами. Гуськом тянулись и белые, и карибские негры, черные, как московские трубочисты, которых Андрейка помнил по картинкам деда. За ними испанцы или португальцы... Такой Вавилон Андрейка видел только в торонтском автобусе, где каждый пассажир с другого континента.

— Это что, клуб? — спросил Андрейка у парня в очках, который никуда не торопился.

— Это?.. Это — «музыкальный ящик». — Он улыбнулся. — Собираются ломать. Нас переселили. В другую «общагу»... Хочешь приткнуться?.. Живи! Пока снесут, берут помесячно. Не смотрят уж, студент или не студент...

Какая-то ширококостная девушка в спортивных шароварах, остриженная под мальчишку, заметила красный расклеившийся гребень на Андрейке и захохотала, взъерошила его петушиный гребень. Рука у нее мягкая.

— Ты здесь живешь?..

— Не знаю, — признался Андрейка.

Она улыбнулась в ответ, взяла его за плечи и почти втолкнула в огромную квартиру, где тоже крутился магнитофон. Правда, где-то за дверью. Ничего не рычало, не пугало; разве только мелодия, заполнившая вдруг комнату, была тревожной.

«Кто эта девушка, которая постоянно с тобой? — пел высокий женский голос. Волнение в нем было столь сильно и глубоко, что Андрейка затих. — ... Не я, а она постоянно с тобой... »

— Меня–а зовут Кэрен, — сказала широкая грудастая девчонка. Нет, даже не сказала, а, скорее, пропела. И голос тот же, что на пленке. Она исполняла? — А тебя–а?.. Минуточку, Андрэ. — Она быстро, тихо, без слов раздала своим китайцам, неграм и испанцам какие-то папки. Оказалось, ноты. И те тут же ушли...

— Что это за интернационал? — спросил вполголоса Андрейка, чтоб, завязав разговор, уйти от саднящих душу расспросов...

Кэрен приложила палец к своим сочным лиловым губам. Мол, помолчи!

В тишине, за тростниковой занавесью, под дверным проемом, послышались звуки, ни на что не похожие. Там репетировал струнный оркестр, что ли?.. Да нет! То ксилофон заспешил куда-то нервно, то зазвенело стекло, точно играли на бутылках. Э, да это как на школьном «капустнике», который устраивала бабушка. Его, Андрейкин, номер назывался «стаканное соло». Вода в стаканах на разном уровне — полная гамма...

Да нет, это и не стекло. Звуки оборванные, стучащие. Мелодии нет, растворилась в нарастающем грохотании...

Ударник работает?

Ясно, это и не звуки вовсе, а стуки...

Но и стуки-то — не стуки. Переливчатые стуки, а вот и колокольчатые.

Наконец, кажется, уловил, в чем дело.

Гремят рассыпанные горохом маленькие африканские барабанчики. Как у диких племен в праздники. Ритуальные танцы под там–тамы... Слышал не раз. По телеку. А вот и треугольник вступил. Оркестровый треугольник. Колокольчатый...

Ну, ясно...

Минут десять неистовствуют ритуальные барабанчики. Вот уж конца им нет...

Кэрен молчит завороженно. Глаза ее сияют.

Ритм и в самом деле завораживает... Вначале Андрейка прислушивался недоуменно, с любопытством, и только. А сейчас как в гипнозе. Ноги–руки дергаются...

Барабанчики вдруг затихли, и Кэрен шагнула к тростниковой занавеси и откинула ее.

— Барри—и, прошу, — пропела она с категоричностью хозяйки. — За сто–ол!

Андрейка взглянул в приоткрытый проем и оторопел: в гостиной, где играл неизвестный ему Барри, стоял рояль. Настоящий, на полкомнаты, рояль. Белый. В солнечных бликах. И больше ничего.

Андрейка не удержался, подскочил к дверям, за которыми не могли же не таиться барабаны, оркестровый треугольник, ксилофон... Сам ведь слышал. Пусто. Ничего, кроме рояля... У Андрейки стали мокрыми ладони.

Может, это одичавшая пианола? Сама стучит—–играет?..

Барри бросил, не оборачиваясь: «У меня еще шесть минут... » И продолжал. Руки его летали над клавиатурой концертного рояля, летали виртуозно. А концертный рояль сыпал и сыпал барабанным горохом...

Кэрен взглянула на Андрейку искоса.

— Что с вами, Андрэ?

Андрейка прижал влажные руки к щекам:

— По-моему... я схожу с ума...

Кэрен кинулась к нему, как кидаются к испуганному ребенку.

— Что с тобой, Андрэ?! Что с тобой, малыш?!

Он произнес белыми губами:

— Это... рояль?..