Андрей Столяров

— Есть опять-таки вполне обоснованная гипотеза, что любая вселенная, подчеркиваю: абсолютно любая, даже лежащая вне наших координат, может быть только антропной и никакой иной. Антропная конфигурация — единственная, в которой вселенная оказывается стабильной. В противном случае она уже в момент рождения распадается, а вместе с ней дезинтегрируется и черная дыра, то есть проход. Он тоже деградирует до вакуумной «пус­тоты».

— Гипотеза, — выразительно повторяю я.

— Да, всего лишь гипотеза, — соглашается Виллем. — Но на проверку и реализацию данной гипотезы у нас есть еще сто пятьдесят миллионов лет. Согласитесь, сто пятьдесят миллионов лет - немалый срок…

На некоторое время меня эта картина завораживает. Я потрясен гигантским масштабом задачи, которую поставили перед собой арконцы. Спасти Вселенную, свет разума, предотвратить его гибель в огне сингулярного «первовещества». Можно ли вообразить более высокую цель? А чем на Земле заняты мы? Отпихиваем друг друга от ресурсов, которых все меньше и меньше? Надуваем публично щеки — у кого больше танков, ракет и атомных бомб? Пытаемся представить — каждый себя — в виде универсального эталона для всех? Жизненные цели несопоставимы: Джомолунгма и муравей, копошащийся у ее подошвы. Крупинка соли и океан, в котором она растворена. Однако судьба Вселенной довольно быстро отходит для меня куда-то на задний план. Так уж устроено сознание человека: его волнуют близкие, сугубо прикладные проблемы, а не то, что случится через сто пятьдесят миллионов лет.

А прикладные проблемы вырисовываются пугающие. В первый же день под Куполом, едва выбравшись из саркофага и еще не разобравшись толком, что здесь к чему, я пытаюсь связаться с Дафной, но ее сотовый телефон глухо молчит. Механический голос отвечает мне, что он отключен. Так же глухо молчит и экстрасенсорный канал. Я воспринимаю только его несущую ча­стоту. Ну это, в общем, понятно: канал блокирован аркон­ским защитным полем. Люди ведь не умеют контролировать свои внутренние эмоции. Виллем жалуется, что вне Купола раздраже­ние, злоба и ненависть накатываются на него обжигаю­щей не­прерывной волной. Он, даже ставя личный ментальный барьер, едва выдерживает трехчасовой раунд переговоров, а если нахо­диться под этим напряжением постоянно, то у него просто расплавится вся нейронная архитектоника.

Не приносит конкретики и связь с Лавенковым. Разговор у нас получается коротким и на редкость бессодержательным. Тем не менее смутный его подтекст вроде бы объясняет мне, в чем тут дело. С одной стороны, Центр жаждет, чтобы я немедленно вернулся из-под Купола и сообщил новую информацию, которая в нынешнем всеобщем раздрае требуется ему, как рыбе вода. С другой стороны, Центр хочет, чтобы я скачал этой информации как можно больше и потому не рискует меня торопить.

В общем, решать мне предоставляется самому.

Единственно важное, что Лавенков сообщает: Дафна жива, и это вроде бы должно меня успокоить. Но проговаривает он это какой-то странной скороговоркой, и беспокойство мое не ослабевает, а лишь усиливается.

Ничего не добавляет и Лорд, который излагает мне то же самое, ну разве что в более политизированном регистре. Дафна Делиб жива, профессор Халид (то есть Юсеф) убит, погибли еще трое (не чет­веро, как сообщалось в прессе) сотрудников Центра. Несколь­ко человек ранены, двое находятся в критическом состоянии. Из террористов живым, к сожалению, не взят никто. На прошлой неделе генеральный секретарь ООН, выступая от имени всего человечества, принес арконской цивилизации официальные извинения.

— Ваша роль сейчас чрезвычайно важна, — внушает мне Лорд. — Мы надеемся, что при личных контактах вы найдете возможность представить данный инцидент в правильном освещении. Вы сумеете?

— Постараюсь, — уклончиво отвечаю я.

Быть может, мне кажется, но лицо у Лорда при разговоре чуть-чуть подергивается. Как будто он сдерживает прорывающийся наружу, рассыпчатый, нервный тик. Или это мелкие дефекты связи? Не знаю. К тому времени я уже просмотрел главные новостные каналы и представлял, какое смятение воцарилось сейчас и у нас в Центре, и вообще — на Зем­ле. Дело ведь было не только в нападении террористов. Уже проросли во мно­жестве мест первые арконские Станции, и уже, как лейкоциты, ринувшиеся на инфекцию, концентрировались во­круг них боевая техника и войска. Уже произошли первые вооруженные столкновения, и в самом крупном из них, Богайском, в Центральной Африке, уже погибло более двухсот человек. Уже прозвенели сотовые телефоны, планшеты, компьютеры, и на экранах их высветилось арконское приглашение — переселяться на Терру. Уже растерянность, близкая к панике, захлестывала и правительственные круги, и комитеты ООН, и население многих стран. Уже шли тяжелые бои в Напалебе, куда переброшены были американская морская пехота и российский спецназ, и уже Фронт «Аль-Хазгар», объявивший всемирный джихад, грозил уничтожить наш Центр вместе со всеми окопавшимися там «неверными» в ближай­шие сорок восемь часов.