Андрей Смирнов

— Ну да. А разве по мне не видно? — Я демонстративно расправил плечи.

—   Ах,   расскажите   нам   что-нибудь   о   своих   подвигах,   любезный   герой!   —   воскликнула

беленькая.

Я попытался вспомнить: нас представляли друг другу?..

— Уж не знаю, какие из моих подвигов могут вас заинтересовать... — Я подмигнул.

— Разве вы не хотите поведать нам, как победили Роберта? Все в замке только и говорят об

этом. Вы сразили его ударом копья?

Я почувствовал, что шутить на эту тему мне совершенно не хочется.

— Ударом меча. Только в этом не было ничего героического. — Я посмотрел в глаза девушки.

— Это война, моя госпожа.

Блондиночка не отвела взгляда. Глаза у нее были светло-серые, с легким оттенком зелени.

— Разве война не в радость для рыцаря? — удивилась «испанка». — Вот господин Родриго

всегда говорит...

Блондиночка   легонько   тронула   ее   за   рукав.   Они   обменялись   взглядами.   Повисла   короткая

пауза.   Девушки  смотрели  друг  на  друга  лишь  несколько секунд,  но  у  меня  возникло  ощущение,

словно они о чем-то договорились.

—   Сьер   Андрэ...   —   нежным   голоском   произнесла   блондинка.   —   Скажите,   барон   Бернард

показывал вам комнату трех щитов?

Я покачал головой.

—  О!  Это  предмет  его  особой  гордости!  Как-то  в  один   день  он   повстречал  трех  рыцарей,

которые захотели бросить ему вызов... Я непременно должна вам ее показать!

— Простите меня, сьер рыцарь! Жаклин! Я должна идти! — «Испанка» изобразила нечто вроде

реверанса и оставила нас вдвоем.

Маленькая ручка коснулась моей ладони.

— Пойдемте же, сьер Андрэ!

* * *

Мне   показали   комнату   Трех   Щитов.   И   комнату,   где   дедушка   барона   Бернарда   зарубил

предыдущего барона Эгиллема. И еще множество комнат, залов, нефов и галерей. И я не особенно

удивился,   когда   наша   экскурсия   закончилась   в   небольшой   комнатушке   с   крепким   засовом   и

огромной межвежьей шкурой на полу.

* * *

...Спустя   час,   когда   мы   лежали   на   этой   самой   медвежьей   шкуре,   Жаклин   сладко   зевнула,

положила свой остренький подбородок мне на грудь и с сожалением сказала:

— Пора возвращаться. Скоро ужин.

— Да, — сказал я. — Пора.

Подниматься, натягивать одежду и куда-то идти никому из нас не хотелось. Поэтому мы не

стали этого делать, а полежали еще немного. Ножка Жаклин лежала у меня на бедре. Маленькая

ручка обвила мою шею. Будто боялась отпустить. Маленькая хрупкая девочка.

— Почему ты такой большой? — спросила она голосом капризного маленького ребенка.

— Таким уродился.

Сколько ей лет? Шестнадцать? Семнадцать?..

— Андрэ, — внезапно Жаклин сделалась серьезной. — Я хочу попросить тебя об одной вещи.

— Если это будет в моих силах.

Жаклин уперлась локотком в мою грудь и заглянула мне в глаза.

— Я знаю, мужчины любят хвастаться своими победами... Да?

Я молчал, ожидая, каким будет продолжение.

— Я тебя прошу... не говори никому, что у нас было. Если дядя узнает, он пошлет тебе вызов...

А меня просто убьет.

— А кто твой дядя? — лениво спросил я.

У Андрэ де Монгеля было существенное преимущество перед Леонидом Маляровым. Убить

его было не так-то просто.

Жаклин улыбнулась... И вдруг на какое-то мгновение лицо ее изменилось. Улыбка наивной

доверчивой   девочки   пропала.   На   меня   глядела  хищница.   Волчица.   Зверь.   Я   моргнул,   и   видение

исчезло.

«У вас паранойя, сьер Андрэ!» — сказал я себе.

— Ну так кто же твой дядя?

— Бернард де Эгиллем, — нежно произнесла Жаклин.

Я открыл рот. Потом закрыл. Ну что тут можно было сказать? Да, эта девочка определенно

знала толк в приколах...

Глава восьмая

Большая пьянка, которой закончился второй день в замке эн Бернарда, ничем принципиальным

от пьянки, случившейся в день первый, не отличалась. Снова все говорили друг другу здравицы,

снова  Рауль,   упившись,   волком   посматривал  на  Бернарда,   снова   бренчали  музыканты,   все  орали

солдатские песни и кидались костями в собак. Или в слуг.

Жаклин мелькала пару раз на горизонте, но самое большее, что можно было себе позволить на

этом сборище, — кивнуть друг другу и переброситься парой ничего не значащих реплик. Воля дамы

— закон для  рыцаря...  На следующее утро,  когда  еще  все спали,  она прислала свою  служанку  с

лаконичным сообщением. И я покинул свою постель... Чтобы оказаться в чужой.

День прошел неплохо. Для меня.

А   вот   Родриго   был   очень   обеспокоен.   Вечером   прорвало   плотину:   Рауль   и   Бернард   от

угрюмых взглядов перешли к оскорблениям, потом схватились за оружие.

Насилу   их   успокоили.   Родриго   шепнул   мне   и   Ангулему:   «Завтра   выезжаем.   Надо   увести

отсюда виконта».

— А как же раненые? — спросил Ангулем.

—   Кто   может   держаться   в   седле   —   поедут   с   нами.   Остальных   оставим   в   Эгиллеме.   Я

договорился с Бернардом — он о них позаботится.

Так мы и поступили.

Выехали с рассветом. Рауль был мрачен. Все понимали, что сейчас лучше его не трогать, и

старались не заговаривать с ним.

И   вот   снова   проселочные   дороги,   и   пыль   от   обозов,   и   зеленые   горы   —   старые,   истертые