Андрей Смирнов

— Начинаю понимать... А что с девушкой?

— Альфаро убил ее перед штурмом.

Жаклин посмотрела на меня и осторожно положила руку на плечо.

— Мне не нравится твое лицо. Тебя очень беспокоит ее смерть?

— «Беспокоит»?! Не то слово… Я ведь поклялся Родриго, что помогу ей... Я обещал защитить

ее! Понимаешь? Я сделал все, что только мог сделать человек, но спасти ее не сумел. Получается, я

не сдержал слова.

Жаклин улыбнулась:

—   Хотя   ты   и   не   хочешь   признавать   этого,   ты   наш,   а   не   Иммануила.   Тебя   беспокоит

собственное нарушенное слово, а не жизнь этой девушки.

— И что с того?

— Да нет, ничего. Просто уточняю.

— Если, как ты говоришь, я оказал твоему Мастеру столько услуг, мог бы и он сделать какую-

нибудь любезность в ответ. Например, воскресить Анну. Или не допустить ее смерти.

Жаклин покачала головой:

— Ты просишь слишком много. Прямого вмешательства. Чуда.

—   А   вот   Иммануил   не   торговался.   И   не   рассуждал   —   много   это   или   мало.   Он   просто

воскресил умирающего. Я сам это видел. Да и меня он тоже как-то раз с того света вытащил.

— А я этого сделать не могу. В конце концов, у Мастера был только один сын.

Пауза. Последующие десять шагов я пытался сообразить, что же она имела в виду.

— Не понял.

Жаклин вздохнула:

—   Давным-давно   Великий   Мастер   обещал   своему   избранному   народу   мессию.   Царя.   Со

временем этот царь должен был стать правителем всего мира и прямым наместником Мастера на

земле. Но мессия предал Творца и отказался сделать то, что от него требовалось. Он решил, что

лучше знает, что нужно человечеству... Андрэ, ты понимаешь, о чем... о ком я сейчас говорю?

— В   общем,  да.  У  нас  с  Альфаро  был  долгий   разговор  на  эту  тему.   Только это  все  чушь

собачья.

— Перечитай Евангелие, а потом — Ветхий Завет. Даже там Дьявол предлагает Иисусу те же

самые дары, которыми Бог в Ветхом Завете обещает наградить своего мессию.

Я не стал говорить Жаклин, что для того, чтобы перечитать книгу, надо сначала прочитать ее

хотя бы один раз.

— Ничего я не буду перечитывать. Я тебе просто не верю. И точка.

После   памятной   беседы  с  Альфаро   я  понял   одно.   Когда   подобные   типы   затевают  с  тобой

разговор о божественном, они меньше всего заботятся о правде. Их цель — запудрить тебе мозги.

— Ну, как хочешь. Впрочем, у нас еще будет время поговорить.

—   А   вот   тут  ты   ошибаешься.   —   К   этому   моменту   мы,   сделав   петлю   между   солдатскими

палатками, двинулись в обратный путь. — Сейчас ты сядешь на лошадь и отправишься обратно в

Лангедок.

— Еще чего!

— Есть и другой вариант, — кивнул я. — Мы тебя свяжем и посадим в одну из тех камер, в

которых Альфаро держал колдунов. А когда будем возвращаться, захватим с собой. Только это будет

еще не скоро. Камеры вонючие, грязные... Там бегают большие крысы... Тебе не понравится.

Глаза Жаклин сузились.

— Ты не посмеешь так поступить со мной!

— Хочешь проверить?

Жаклин не отводила от меня глаз. Я вдруг заметил, что они изменили цвет — стали темно-

зелеными, словно драгоценные камни...

— Это что, колдовство? Не смеши меня. Даже Альфаро... Черт, что...

Мир   смазался.   Стало   трудно   дышать.   Звуки   исказились,   стали   тягучими   и   какими-то

болезненными. Мир накренился...

— Дурак, — донесся откуда-то издалека голос Жаклин, — я — не чета Альфаро, но тогда тебя

защищал сам Мастер. Ты что, до сих пор этого так и не понял? Все, что ты имеешь, — ты имеешь

только благодаря его покровительству...

Реальность странно исказилась. Мир потерял цвет. Темно-серые и зеленые нити дыма тянулись

ко мне от Жаклин, обволакивали разум, проникали внутрь...

То, что поднялось во мне в это мгновение, больше всего было похоже на пламя. Ярость. Пламя

гнева.

Краски мира тотчас вернулись. Я встряхнул головой, приходя в себя.

Оказалось, я стою вплотную к этой дамочке и крепко держу ее за запястья. Жаклин смотрела

на меня совершенно спокойно — как будто бы ничего не случилось. Глаза ее снова стали обычными.

— Отпусти, — сказала она через несколько секунд. — Ты сейчас мне кости переломаешь.

— Сама виновата, — буркнул я, но ее отпустил. Жаклин потерла руки и скорчила гримасу.

—   Ну   вот,   теперь   останутся   синяки.   Медведь   косолапый...   Вообще-то   ты   мог   бы   стать

хорошим   учеником,   —  сказала  она.   —  Силы   много,   но   ты   не   понимаешь,   как  ее  применять.   Я

научу...

— Да иди ты к черту!

— Даже и то, чем ты воспользовался, чтобы защититься от меня, — это ведь тоже Ненависть.

Одна из ее форм.

— Уезжай отсюда, или, клянусь, я сделаю то, что обещал!

— А ты не боишься, что мой дядя за такое обращение снимет с тебя голову?

— А я скажу, что ты тронулась умом и тебя пришлось связать, чтобы ты никого не покусала.

— А я скажу совершенно другое. И найдутся люди, которые подтвердят мои слова.

Она меня достала. Я взял Жаклин за локоть и потащил вперед. Я остановился на месте, откуда

мы уже могли видеть людей, ожидавших нашего возвращения, но слышать нас они еще не могли.

Спутник Жаклин, увидев, как я невежливо обращаюсь с его госпожой, схватился за меч и дернулся