Андрей Смирнов

Безумца в тех случаях, когда его сила начнет чрезмерно концентрироваться на ком-либо одном из

нас – мы достигнем успеха. Не смотря на все могущество нашего плененного брата, действуя

сообща, мы справимся с ним.

– Силы нам хватит, в этом-то я нисколько не сомневаюсь, – холодным скрежещущим

голосом откликнулся Палач. – А вот предательства я опасаюсь намного больше.

Поскольку мы с Палачом, разделенные алтарем, стояли напротив друг друга, ему даже не

пришлось поворачиваться или подавать какой-либо иной знак для того, чтобы показать, в чьей

именно надежности он сомневается: Палач и так смотрел прямо на меня.

– Начинается… – Сквозь зубы процедила правая, человеческая половина моего лица.

Левая, демоническая, бесстрастно молчала.

– Хватит! – Возвысил голос Лицемер. Затем он повернул голову к Кукловоду:

– Дай ему куклы. – Легкое движение головы в сторону Заль-Ваара.

Существо, похожее на большую марионетку, с неохотой повиновалось. Дергаясь – словно

некто невидимый, натягивая нити, управлял движениями частей тела марионетки – существо

подняло руку, разжало кулак и показало нам всем четыре крошечных фигурки, каждая из которых

представляла собой копию одного из нас: скелет с косой и в черных лохмотьях; горбун с клюкой и

в маске; получеловек-полудемон; ну и наконец – уменьшенная копия самой марионетки, точно

такая же кукла, только уже не гигантская, а совсем крошечная.

– Все же я полагаю, – сказал Кукловод. – Что в роли координатора я бы справился намного

лучше…

– Нет, – отрезал Лицемер. – Истязатель либо сразу погибнет, когда войдет в Цитадель;

либо для того, чтобы выжить, сумеет призвать всю свою силу – и тогда Солнечные поймут, что

возродился еще и он, и их дорогому Богу Гнева недолго осталось. Это может спровоцировать

немедленный удар по нам. Если же вы останетесь вдвоем, то в Цитадель войдут только трое, а не

четверо – тогда шансы добраться до ее центра станут значительно меньше.

Большая кукла уже открыла рот, чтобы возразить – но, перехватив выразительный взгляд

Палача, явно готовившегося вернуться к обсуждению предателей и предательства, сочла за

лучшее молча выставить фигурки на алтарь.

Атлетически сложенный молодой человек со злыми глазами и лицом, с которого не

сходило надменное выражение, приблизился к алтарю.

– Ну, и как ими пользоваться? – Пренебрежительно поинтересовался он, разглядывая

фигурки.

– Когда мы войдем в миры Безумия – просто прикоснись к ним, и ты ощутишь связь с

нами, – объяснил Кукловод.

Истязатель еще раз оглядел алтарь и фигурки, после чего произнес:

– Я готов.

Теперь каменная маска повернулась ко мне. Я подошел к алтарю, вытянул вперед левую,

теневую руку и потер друг о друга кончики пальцев. Единственная темная капля, появившаяся в

месте соприкосновения, набухла и упала вниз – и как только она коснулась губ лежащего на

алтаре человека, он задергался и застонал, забормотал бессвязными голосами; звуки, которые он

выдавливал из себя, по большей части ничего не значили – но среди них были и слова, некоторые

из которых образовывали абсурдные, противоестественные связки. Мой яд свел Малта Асуна

Дебрая с ума, и дорога в миры безумия оказалась открыта – можно было уже не рыскать по

глубинам его подсознания, отыскивая сокровенную дверь: теперь любая из дверей вела туда, куда

нам было нужно.

Я вошел через врата противоречий – не лучший, как вскоре выяснилось, выбор, но на тот

момент, когда я его совершал, все прочие альтернативы казались еще худшими. Лицемер проник

сквозь врата абсурда; Палач и Кукловод выбрали врата распада и повторения: каждый из них, как

и я, счел лучшим выбрать то, что в силе Безумца было максимально приближено к его

собственной силе – и каждый, как и я, ошибся, потому что в итоге Безумец, обратил наши

собственные силы против нас.

За гранью бытия, там, где начинался хаос и бред, высилась исполинская цитадель,

внешний вид которой беспрестанно менялся: одни элементы здания превращались в другие, цвета

сменяли друг друга, фактура варьировалась от привычного камня и дерева до стекла, железа, земли, кожи, полотна и более экзотических материалов; внизу бурлил океан, шел косой дождь, а

небо расцветало фантастическими узорами. Я произнес Имя Пути, и тотчас возник призрачный

мост, ведущий к вратам цитадели; врата казались единственным входом в нее, однако каждый

входящий видел свой мост и свои врата. Я двинулся вперед, но сколько бы я не шел, мост не

становился короче – казалось, каждый мой шаг увеличивает его длину на ровно такое же

расстояние. Цитадель сопротивлялась любым попыткам навязать ей внешний порядок; созданная

из силы Князя, она отталкивала или поглощала все постороннее, что было ей чуждо. Любопытства

ради я оглянулся, желая узнать, как выглядит отсюда то место, через которое я проник в безумие.

Оказалось, что вход представляет собой огромную, похожую на остров, голову Малта: голова

шевелилась и, кажется, что-то говорила, но слышно было плохо, поскольку мост выходил из

затылочной ее части.

Когда я повернулся обратно – цитадели не было, передо мной снова была огромная голова