Андрей Смирнов

ни было, а кое-какие дела следовало решить до наступления ночи, и ему придется поторопиться, чтобы успеть все. Фарен позвонил в колокольчик, вызывая слугу, а когда тот пришел — отправил

его за баронами Зелгаса, за графом Этцером, и тремя баннеретами. Они беседовали около часа, обсуждая позиции, которые следовало занять каждому из них, и размер подкреплений, на которые

можно было рассчитывать со стороны родственников зелгасских баронов, живущих ближе к

центральным областям страны, к югу от границ Брашского герцогства. После их ухода Фарен

написал полдюжины писем и разослал их вместе с гонцами; некоторые сообщения Фарен не стал

доверять бумаге и гонцам следовало передать их лично своим адресатам. Он велел слугам

приготовить ванну, наскоро помылся, вернулся к себе — но не в кабинет, а в комнату, в которой

его семья занималась церемониальной магией, расстелил коврик для медитаций и несколько

минут созерцал висящее на стене изображение космического Человека, голову которого, подобно

нимбу, окружало пылающее Солнце, в груди сияла серебристая Луна, а в паху, подобно сумрачной

звезде, один из лучей которой совпадал с половым членом, чернел Горгелойг. За это изображение

в Геше и Эйнаваре людей сжигали заживо, подвергнув предварительно множеству мучительных

пыток в застенках Белого Братства, и даже в Ильсильваре, «стране еретиков», в эпоху реакции, наступившей после смерти Лекхана, знатным людям не рекомендовалось публично вывешивать

такие изображения — новых анафем и дипломатических скандалов королевская власть старалась

избегать.

После того, как мистический настрой овладел его духом, а ум очистился от мелких и

случайных мыслей, связанных с повседневными заботами, Фарен перевел внимание с рисунка на

узлы и каналы своего Шэ. Он стал дышать в определенном ритме, манипулируя потоками энергии, заставляя их двигаться теми путями, которыми ему было нужно, выводя из Шэ скопившиеся в нем

шлаки и насыщая жизненное тело свежей силой. Сложно сказать, сколько именно он пробыл в

медитации — ощущение времени, как и всегда в таких случаях, сделалось другим. Потом в дверь

осторожно постучали — он откликнулся, сказал служанке, присланной Тиэной, подождать его

несколько минут, оделся и спустился вниз, в покои графини. Ее комнаты уже прибрали;

телохранителей разместили на том же этаже, но в другом крыле; единственную фрейлину,

сопровождавшую графиню в путешествии, Тиэна отослала. Она открыла Фарену сама, провела его

в спальню и заперла двери.

«Надеюсь, жена об этом не узнает…» — Подумал молодой герцог, снимая камзол и

рубашку и наблюдая, как Тиэна, легко избавившись от одежды, поставив ногу на скамеечку рядом

с кроватью, втирает масло в свою кожу. У Фарена было немало женщин, но сейчас он чувствовал

себя как в первый раз — сердце учащенно билось, член напрягся так, что, казалось, был готов

порвать штаны, а в глубине души притаился страх. Он сделал несколько дыхательных

упражнений, заставляя себя успокоиться, окончательно избавился от одежды и помог Тиэне

втереть масло в спину.

— О, ты уже готов… — Сказала она, поворачиваясь и легко проводя рукой по его члену —

не столько лаская, сколько дразнясь. Фарен ощутил волну мучительного наслаждения. Затем

Тиэна натерла партнера маслом и увлекла на пол, в центр магического узора, который начертила

еще до прихода герцога. Фарен сел, она села напротив, их ноги скрестились. Когда они принялись

ласкать друг друга, ему стало трудно удерживать внимание на потоках Шэ и Тэннака, на

правильном выполнении дежьёна, детально регулирующего все стадии обмена энергией между

любовниками, захотелось подхватить ее, отнести на кровать и там овладеть ее телом, забыв о

правилах, о предписанном состоянии Шэ, Келата и Тэннака — целиком отдаться животной

страсти, не думая ни о чем… Фарен сдержал порыв, сосредоточился на дыхании, заставил себя

думать о происходящем только как о мистической практике, конечной целью которой была

сублимация сексуальной энергии, присущей человеку, в энергию более высокого порядка. О том, что он много лет влюблен в Тиэну, следовало забыть — равно как и о том, что из-за близости

родства он никогда бы не смог добиться согласия на брак ни у ее отца, ни у своего.

Опираясь на его плечи, Тиэна приподнялась и приблизилась к нему; затем, рукой

направляя его член, она опустилась вниз и Фарен почувствовал, как входит в нее. Тиэна начала

медленно двигаться, постепенно учащая ритм, он поддерживал ее за ягодицы, а ее небольшие

груди с твердыми, набухшими сосками, скользили вверх-вниз перед его лицом, искушая схватить

и сжать губами один из сосков. Фарен вновь заставил себя сконцентрироваться на обмене

энергиями, на ощущении того, как потоки ее Шэ вливаются в него и наоборот. Нельзя было

растворяться в страсти, следовало контролировать влечение от начала и до конца, осознавать его и

управлять им. Затем их энергетические узлы, расположенные вдоль позвоночника, стали

приходить в гармонию; их Шэ и Тэннак сплелись друг с другом настолько тесно, что в большей

степени напоминали духовное тело одного существа, чем двух разных. Энергия, представлявшая