Андрей Сахаров

Документ озаглавлен невинно: «Основные проблемы научно-исследовательской работы», но уже из первых строк ясно, что это за проблемы — «исследование расщепления тяжелых элементов и возможности их использования для получения спец, энергии, исследование реакций легких элементов и возможности использования их синтеза для получения спец, энергии». Речь идет, попросту говоря, об атомной и водородной бомбах. А остальные проблемы собраны «по всему фронту физики», о котором писал Тамм в статье для «Правды», — от теории ядерных сил до астрофизики, от теории вычислительных машин до биофизики. Решение этих проблем, как подразумевалось, могло пригодиться для главной проблемы — спец-энергии.

Усилия Вавилова оправдались. 10 июня 1948 года постановление правительства обязало ФИАН «организовать исследовательские работы по разработке теории горения вещества «120» по заданиям Лаборатории № 2 АН СССР (тт. Харитона и Зельдовича), для чего в двухнедельный срок создать в Институте специальную теоретическую группу работников под руководством чл. — кор. АН СССР Тамма и д. ф.-м. н. Беленького (зам. руководителя группы) и с участием акад. Фока»⁹⁹.

«120» — это кодовое обозначение дейтерия, а «горение» дейтерия — это термоядерное слияние легких ядер.

Президент академии не знал, что достигнуть поставленной им цели — да еще «в двухнедельный срок» — помог неведомый ему, но уже известный нам немецко-британский физик Клаус Фукс. Сейчас известно, что 13 марта 1948 года в Англии Фукс встретился с советским разведчиком и передал ему сведения, относящиеся, в частности, к супербомбе, или, как тогда буквально перевели, «сверхбомбе». Это была не первая такая передача — первая произошла осенью 1945 года, когда Фукс еще работал в американском Лос-Аламосе¹⁰⁰. В июне 1946 года он вернулся в Англию, однако лишь весной 1948-го сообщил подробные сведения в Москву, возможно, добавив к своим американским материалам собственные мысли и расчеты, появившиеся уже после отъезда из Лос-Аламоса.

20 апреля 1948 года Берия поручил Курчатову дать анализ материала Фукса. Заключения научных руководителей проекта — Курчатова и Харитона, представленные 5 мая, стали основой решений правительства 10 июня. Новые разведданные, казалось, говорили о существенном американском продвижении и помалкивали о том, что продвижение это произошло до лета 1946-го, когда Фукс покинул США. Разведка, естественно, скрывала источники — когда и от кого пришла развединформация.

Сейчас ясно, что Фукс считал перспективы американской супербомбы более реальными, чем они фактически были в 1948 году. Он уже не был свидетелем того, что американские работы фактически застопорились. Американская атомная монополия позволяла американскому правительству особенно не заботиться о супербомбе. А советское руководство, встревоженное сообщением об американском продвижении, отнеслось к нему всерьез и обязало Курчатова проверить данные о возможности водородной бомбы и даже присвоило непроверенной возможности название РДС-6. Тогда больше года оставалось до испытания первой в СССР атомной бомбы, имевшей название РДС-1. Сохранились две народные расшифровки обозначения РДС — «Реактивный двигатель Сталина» и «Россия делает сама» — по-разному неточные: в атомной бомбе не было ничего реактивного и Россия делала ее при секретно-существенной помощи США.

Фиановской группе надлежало работать «по заданиям тт. Харитона и Зельдовича». Юлий Харитон был научным руководителем КБ-11 — конструкторского бюро по разработке ядерного оружия, расположенного далеко от Москвы. Главный теоретик атомной бомбы Яков Зельдович возглавлял тогда группы и в КБ-11, и в московском Институте химической физики¹⁰¹. Он еще в 1945 году получил первую порцию американских «секретов» супербомбы, и с 1946 года его московская группа занималась термоядерной спецэнергией. Но главным делом оставалась работа над атомной бомбой.

И вот в июне 1948 года в помощь Зельдовичу создается теоретическая группа Тамма в вавиловском ФИАНе. Но может быть, эта группа возникла не из-за усилий Вавилова, а лишь благодаря развединформации от Фукса — потому что не было других подходящих теоретиков?

Это не так. Еще в сентябре 1945 года Яков Френкель, главный теоретик в ленинградском Физтехе, писал Курчатову в докладной записке: «Представляется интересным использовать высокие — миллиардные — температуры, развивающиеся при взрыве атомной бомбы, для проведения синтетических реакций (например, образование гелия из водорода), которые являются источником энергии звезд и которые могли бы еще более повысить энергию, освобождаемую при взрыве основного вещества (уран, висмут, свинец)»¹⁰².