На сахаровском письме 1967 года есть пометка «тов. Брежнев Л. И. — ознакомился». Но понял ли тов. Брежнев непростые доводы академика Сахарова? Или доверился мнению «помощников Генерального секретаря», а те доверились своим неизвестным помощникам? Тов. Брежнев, как известно, был большим советским писателем, но не про него сложена песенка «Товарищ Сталин, вы большой ученый». Иначе, кто знает, советское «коллективное руководство» осознало бы, что мораторий ПРО — не уловка американского империализма, а жизненная необходимость. И тогда, глядишь, появилась бы у Сахарова четвертая геройская звезда — за мужество и отвагу при выполнении своего служебного и гражданского долга. Или Ленинская премия «За укрепление мира между народами». Если своим беспрецедентным обращением к миру Сахаров побудил Политбюро пересмотреть принятое решение, то уже этим он заслужил Нобелевскую премию мира.
Когда в «Размышлениях…» он писал, что человечество оказалось «на краю пропасти», для него это было больше чем метафора. Он, как и его американский коллега Ганс Бете, видел пропасть, в которую человечество рухнет, если хотя бы одна сверхдержава поддастся иллюзии стратегической противоракетной обороны. Стратегический физик Сахаров в своем письме в ЦК 1967 года и его американские коллеги в статье 1968 года в «Scientific American» как раз и писали о неумолимой логике, которая иллюзию стратегической безопасности превращает в реальные шаги к пропасти.
В данном случае к одинаковому выводу, независимо друг от друга, пришли эксперты, жившие на разных чашах стратегических весов того времени. Эти два выдающихся физика-теоретика были еще и ведущими разработчиками стратегического оружия и в этом качестве профессионально владели соответствующими знаниями. Даже отлученный от этой профессии, Сахаров оставался профессионалом, глубоко озабоченным ее проблемами планетарного масштаба. В гуще правозащитной деятельности он внимательно следил за развитием событий в этой области. Это ясно видно из его статьи «Опасность термоядерной войны», написанной в горьковской ссылке в 1983 году: с какой тщательностью там составляется уравнение стратегического равновесия и обсуждаются «решения» этого уравнения. Об этом же профессионализме говорит выступление Сахарова на московском форуме «За безъядерный мир, за выживание человечества» в феврале 1987-го — всего через несколько недель после возвращения из ссылки225.
Итак, если Андрей Сахаров и Ганс Бете были правы в их анализе мировой военно-стратегической ситуации, то в 1968 году человечество незаметно для себя отвернуло от айсберга ядерной войны. Гансу Бете его страна дала возможность — без особых опасностей для него лично — довести свой анализ до сведения правительства и общества. Андрей Сахаров жил в стране, где нередко единственной возможностью было закрыть амбразуру своей грудью. Но без такого его поступка, быть может, генеральный секретарь продолжал бы опираться на прежнее мнение своих помощников, а те на своих — прежних экспертов-противоракетчиков. И лайнер человечества не очень медленно, но верно продолжал бы двигаться навстречу ночному айсбергу…
Советское правительство могло бы и не награждать академика четвертой звездой — достаточно было намекнуть ему, что он прав, и тогда биография советского диссидента № 1 сложилась бы иначе. Впрочем, если бы советское руководство не считало такое признание ниже своего номенклатурного достоинства, иначе бы складывалась и биография страны.
Примечания к разделу
Объект
1 Атомный проект СССР. Т. III. Ч. 1. М., 2008. С. 224.
6 Атомный проект СССР. T. III. Ч. 1. М., 2008.
12 Николай Николаевич Боголюбов: Математик, механик, физик // ОИЯИ (Дубна). 1994. С. 5–8, 43.
13 Дневник А. Д. Сахарова, 9 марта 1980 года //