Андрей Сахаров

Вглядываясь в события, которые привели к этому отстранению, особенно интересно понять, что его удерживало на Объекте. Почему он не последовал за Зельдовичем, который в 1964 году ушел в Академию наук? Сам Сахаров считал, что его «пребывание на Объекте в какой-то острый момент может оказаться решающе важным». Но что побуждало его так думать? Только ли успешное вмешательство в Договор о запрете ядерных испытаний 1963 года?

Особенно загадочной эта верноподданность выглядит в свете истории, которая произошла еще в 1955 году, но оставила глубокий рубец в памяти Сахарова.

Тогда, по случаю успешного испытания (Третьей идеи), военный руководитель испытаний, маршал Неделин, устроил банкет. Первый тост он предложил произнести Сахарову:

«Я взял бокал, встал и сказал примерно следующее: «Я предлагаю выпить за то, чтобы наши изделия взрывались так же успешно, как сегодня, над полигонами и никогда — над городами». За столом наступило молчание, как будто я произнес нечто неприличное. Все замерли. Неделин усмехнулся и, тоже поднявшись с бокалом в руке, сказал: «Разрешите рассказать одну притчу. Старик перед иконой с лампадкой, в одной рубахе, молится: «Направь и укрепи, направь и укрепи». А старуха лежит на печке и подает оттуда голос: «Ты, старый, молись только об укреплении, направить я и сама сумею!» Давайте выпьем за укрепление».

Я весь сжался, как мне кажется — побледнел (обычно я краснею). Несколько секунд все в комнате молчали, затем заговорили неестественно громко. Я же молча выпил свой коньяк и до конца вечера не открыл рта. Прошло много лет, а до сих пор у меня ощущение, как от удара хлыстом».

Сейчас этот рассказ воспринимается как символ положения Сахарова в советском военно-техническом комплексе. Но то был лишь эпизод в его двадцатилетней карьере разработчика оружия, и рассказал о нем Сахаров через годы после «отчисления». На многое он уже смотрел другими глазами — и знал, что история трагически дополнила маршальскую байку до поучительной притчи.

В 1960 году маршал Неделин руководил испытанием новой ракеты. При подготовке ракеты к старту произошел сбой, и технические специалисты — те, кто «укрепляют» — рекомендовали отложить старт, чтобы выяснить причину неполадки. Тем не менее маршал, который «направлял», хотел, чтобы испытание прошло в срок. И решил устранить неполадку на ходу. А чтобы придать уверенность технарям, сам остался рядом с ракетой. Подчиняясь законам физики, а не воле начальства, ракетный двигатель заработал и сжег заживо 74 человека, включая самого маршала¹⁹³.

В распоряжении Сахарова имелись, однако, и другие факты, которые до некоторого момента позволяли ему думать, что Неделин — это еще не все правительство, что правительство нуждается во мнении технических специалистов и способно прислушиваться к ним. Сам характер техники, которой он занимался, и ее государственное значение требовали широкого — государственного — кругозора. Одной из причин было то, что ядерным зарядам должны были соответствовать средства их доставки. Вскоре после испытания 1953 года Сахарова и его коллег познакомили с ракетно-космической программой. Экскурсоводом был сам главный конструктор С. П. Королев, который «был не только замечательным инженером и организатором, но и яркой личностью. Много в нем было общего с Курчатовым. У Курчатова очень важной чертой была любовь к большой науке. У Королева — мечта о космосе, которую он сохранил с юности, с работы в ГИРД (Группа Изучения Реактивного Движения). Циолковский не был для него, я думаю, фантазером, как для некоторых. Как и у Курчатова, был у него грубоватый юмор, забота о подчиненных и товарищах по работе, огромная практическая хватка, быть может, чуть больше хитрости, жесткости и житейского цинизма. Оба они были военно-промышленными «деятелями» — и энтузиастами одновременно».

Научный энтузиазм и сила личности защищали Курчатова и Королева от порабощения военно-промышленным комплексом, отчего и сам этот комплекс выглядел не столь зловещим в глазах Сахарова. Он мог думать, что научно-техническая элита способна влиять на государственную жизнь, превращая сталинский социализм в социализм «научный» — в настоящий социализм.

Курчатову действительно кое-что удавалось. В своей ядерной империи он предоставил убежище генетикам — вопреки официальной линии. Своим сенсационным докладом 1956 года в английском атомном центре Харуэлл он разрушил стену секретности в области контролируемой термоядерной реакции, что имело важные последствия и для научного сотрудничества, и для политических контактов с Западом¹⁹⁴.