Андрей Сахаров, Елена Боннэр и друзья: жизнь была типична, трагична и прекрасна

Впервые я встретился с Еленой в декабре 1975 года в Осло на торжествах, связанных с награждением Нобелевской премией мира Андрея Сахарова. Валерий Чалидзе предложил Елене пригласить меня, как издателя по-русски работы Сахарова «О стране и мире», и Боба Бернстайна, издавшего ее перевод на английский. Боб и я вместе с нашими женами Джил и Хелен полетели в Осло. Елена прекрасно держалась и на церемонии вручения премии, и на пресс-конференции, и на официальном обеде, и на беспрецедентном и необычном факельном шествии в честь Сахарова.

Я договорился с Еленой, что мы будем сопровождать ее в Париж и проведем там несколько дней до нашего отъезда домой в Нью-Йорк и ее возвращения в Москву. Вечером, в день приезда в Париж, Боб устроил обед для нас пятерых и одного из его авторов, Лорaна де Брюнхоффа. После обеда, обсудив что делать дальше, мы решили поехать в Le Lido, ночной клуб, где я бывал во время своего первого приезда в Париж в 1949 году, и где можно было обойтись без знания французского языка. Все билеты на десятичасовое представление были распроданы, но, обдумав ситуацию, Елена решила, что мы пойдем на представление, начинающееся в полночь. Когда спектакль окончился, я извинился перед ней за изобилие обнаженных дам, столпотворение и клубы дыма в помещении. Елена немедленно ответила, что поскольку она врач, то к обнаженным дамам привыкла, и что, если такое представление когда-нибудь поставят в Москве, народу будет в десять раз больше, а фокусник, по ее мнению, был замечательный.

Через два дня я отправился попрощаться с Еленой. За прошедшую неделю мы подружились. Многие советские официальные лица и журналисты высказывали мнение, что она останется на Западе. Елена просрочила время, указанное в выездной визе и нарушила запрет на выезд из Италии. Ее участие в пресс-конференциях не только нарушало советские правила, но еще большим преступлением в глазах советских руководителей были ее выступления, воспринимавшиеся ими как антисоветские, которые транслировались на зарубежную аудиторию. Она не знала, как ее встретят в Москве, но, ни минуты не сомневаясь, считала, что вне зависимости от последствий должна вернуться к Сахарову. За время Нобелевской недели между нами возникла дружба, длившаяся всю ее жизнь.

* * *

В 1985 году Елене наконец было позволено прервать ссылку в Горький для поездки в Соединенные Штаты, где ей предстояла операция на открытом сердце. Операция была проведена в Бостоне 13 января 1986 года. В начале февраля Елена, необычайно быстро оправившаяся после операции, поехала отдохнуть вместе со мной и Джилл на курорт Литл Дикс Бэй на одном из карибских островов Вирджиния-Горда. На следующий день после нашего приезда управляющий попросил меня поговорить с Еленой, печатавшей поздно ночью на машинке, что беспокоило ее соседей. Я несмело заговорил об этом с Еленой. Она немедленно ответила, что я могу не беспокоиться: она уже переговорила с соседями, и они согласились на то, что печатать можно до десяти вечера, после чего следует сделать перерыв до утра. Так появилась книга «Постскриптум» (английское название Alone Together, Alfred Knopf, 1986), горестная история жизни в ссылке Елены Боннэр и Андрея Сахарова в Советском Союзе. Однажды ночью, во время нашего недельного пребывания на Литл Дикс Бэй, в четыре часа утра наблюдалось лунное затмение. Мы с Джилл спали, а Елена отправилась на берег наблюдать это редкое явление. Ей нравилось плавать, гулять по пляжу и следить за пролетающими пеликанами.

* * *

В августе 1989 года Елена и Андрей провели с нами неделю во Франции, где мы снимали дом в Опио. Андрей писал черновой вариант своей конституции. Однажды мы все сидели около бассейна. Елена и Андрей горячо и, как казалось, раздраженно говорили что-то про конституцию. Неожиданно Елена обернулась ко мне и сказала по-английски: «Не беспокойтесь. Мы всегда так спорим, когда обсуждаем черновики проектов Андрея». Затем она тотчас же вернулась к разговору с Андреем.

В гостях у Клайнов во Франции, Прованс, август 1989.

* * *