Андрей Белый. Между мифом и судьбой

Однако дневниковые записи Зайцева показали, что текст своего стихотворения Мандельштам действительно дал ему «не просто на память». Дело в том, что Зайцев состоял членом комиссии по увековечению памяти Андрея Белого и старался добросовестно делать на этой ниве все, что от него зависело. А самой простой и привычной в литературных кругах формой «увековечивания» была организация специальных вечеров памяти умершего. Видимо, друзья Белого рассчитывали на то, что серия таких вечеров пройдет сразу в нескольких городах. О неудаче с проведением таких мероприятий в Ленинграде сообщал Зайцеву поэт С. Д. Спасский, тоже друг Белого и член комиссии по увековечению его памяти, в письме от 18 февраля 1934 года:

С вечерами памяти Андрея Белого происходят странные вещи. Состоялся один, без афиш, в Доме печати, очень скромный и — неудачный.

Должен был быть второй вечер — недавно, куда меня приглашали выступать, открытый, но его почему-то отменили. Теперь неизвестно, будет ли что-нибудь вообще[1741].

В Москве организацией такого вечера занимался Зайцев. Как первоначально казалось, его дела шли более успешно:

29 января член Группкома ГИХЛа Черевков завел со мной разговор об устройстве вечера памяти Андрея Белого.

Я стал намечать список участников вечера. И вот какие имена постепенно стали нарастать у меня в списке:

Б. Л. Пастернак, Б. А. Пильняк, Татьяна Павловна Симсон (врач клиники имени Корсакова), лечившая Бориса Ник<олаевича>, Г. А. Санников, Ф. В. Гладков, В. Г. Лидин, Н. Г. Машковцев, А. М. Дроздов, Г. А. Шенгели, Ник. Никандр. Накоряков, Л. П. Гроссман, О. Э. Мандельштам, П. Н. Зайцев.

Это докладчики, воспоминатели.

Музыка, рояль: Н. С. Клименкова, Ефременков.

Пение: Скрябина <…>, Малышев (не помню, кто это).

Чтение: Яхонтов[1742].

Как видим, Мандельштам «намечен» в числе выступающих.

1 февраля Зайцев вновь вернулся к этой теме и записал, что поступило «предложение группкома ГИХЛа об организации вечера памяти Андрея Белого»[1743]. В том, что инициативу проявила именно эта инстанция, была своя логика: в июне 1932‐го Белого избрали членом бюро группкома. Так что группкому ГИХЛ и надлежало чествовать умершего сотрудника. Зайцев, естественно, отнесся к поступившему предложению очень серьезно и поспешил представить в издательство намеченный список. Список, однако, не был одобрен. Об этом можно судить по тому, что в дневнике Зайцева вслед за первым списком, приведенном выше, следует «второй список, профильтрованный группкомом ГИХЛа»:

Н. Н. Накоряков, Г. А. Санников, Ф. В. Гладков, Б. А. Пильняк, Б. Л. Пастернак, А. М. Дроздов, Л. П. Гроссман, П. Н. Зайцев.

Скрябина.

Красин.

Коренев[1744].

Нетрудно заметить, что из «профильтрованного» списка исчезло несколько фамилий, в том числе и фамилия Мандельштама. Но подобная «редукция» не спасла проект. Оказалось, что члены группкома приняли решение о проведении мероприятия, не поставив в известность вышестоящие инстанции и партийные органы. 15 февраля Зайцев записал: «Отмена вечера в ГИХЛе оттого, что не согласовано с ячейкой и с оргкомитетом по созыву Съезда писателей»[1745].

Однако на этом попытки провести вечер памяти Белого не прекратились. Вслед за «профильтрованным» списком в записях Зайцева идет «третий список 15–20 февраля», составленный, судя по датировке, сразу после отмены первого запланированного вечера и, вероятно, в надежде на то, что удастся все же мероприятие согласовать и организовать. В третий список вошли:

Накоряков Н. Н., Л. П. Гроссман, Б. Л. Пастернак, Г. А. Санников, П. Н. Зайцев, Т. П. Симсон, врач, Ф. В. Гладков, В. Г. Лидин, П. Г. Антокольский, О. Э. Мандельштам[1746].