Андрей Белый. Между мифом и судьбой

Речь твоя — пророческие взрывы,
А глаза — таимые прозоры:
Синие, огромные разрывы
В синие, огромные просторы.

Мейстер Экхарт нашего столетья, —
Помню ты из Арлесгейма в Дорнах
Мимо нас в годину лихолетья
Проходил, склонясь в цветах и в тернах.

Помню: перламутровые травы,
Купол ясноглавый, величавый,
Розовые воздухи Эльзаса,
Пушечные взрывы… из Эльзаса,

Легкие, лепечущие ивы,
Темные, гребенчатые горы,
Синие, огромные разрывы
В синие, огромные просторы[884].

Примечательно, что «редчайшим человеком — большого света» показался Бауэр и А. М. Ремизову, встретившемуся с ним в 1922 году[885]. Если для Белого Бауэр — «Мейстер Экхарт нашего столетья»[886], то для Ремизова — старец «„Амвросий Оптинский“ на немецкий лад»[887].

А таким запомнился умирающий Бауэр М. А. Чехову:

Глаза его горели. Казалось, <…> в них одних сконцентрировал он всю свою внутреннюю силу. Вследствие долгой болезни и благодаря многолетней систематической духовной работе тело его стало до такой степени нематериальным, скажу: исчезло до такой степени, что, глядя на него, можно было видеть малейшие движения его души. Каждый раз, когда, уходя из его комнаты, я оборачивался у двери, чтобы еще раз взглянуть на него, я видел, как он на прощание слегка приподнимал свои руки, как затем на мгновение задерживал дружеский жест, продолжая его в своем взгляде: в эту минуту взгляд его становился жестом[888].

Христиан Моргенштерн посвятил Бауэру эпиграмму:

AN M. B.
Du bist der Zarteste der Zarten,
da sich in deiner Wesenheit
die Bürger zweier Welten paarten[889].

В переводе М. Н. Жемчужниковой она звучит так:

Ты — чуткий из чутких,
Потому что в твоем существе
Соединились обитатели обоих миров[890].

Эту же дефиницию («гражданин обоих миров») Маргарета Моргенштерн вынесла в заголовок своей книги о Михаиле Бауэре («Ein Bürger beider Welten»[891]).

Данная характеристика восходит к Р. Штейнеру, в ней практически дословно повторяется штейнеровское определение человека как существа, в равной степени принадлежащего и физическому, и духовному мирам[892].

* * *

Репутация Бауэра-мистика держалась отнюдь не только на его речах и внешнем облике. Бауэр, можно сказать, давал увидеть свои мистические способности в действии.

Например, М. А. Чехов, приехавший к Бауэру непосредственно перед его кончиной, так описывал его общение с Маргаретой Моргенштерн:

<…> я часто сидел с книгой неподалеку от фрау Моргенштерн. Вдруг она оставляла работу и, как бы на зов, легкими, неслышными шагами быстро поднималась наверх.

— Разве вас звал Бауэр? — спрашивал я ее. — Я не слышал.

— Нет, он не звал, но… я слышала, — отвечала она весело и, как бы извиняясь, слегка пожимала плечами[893].

Более того, Бауэр, тяжело болевший с 1912-го, не только точно знал день своей кончины (18 июня 1929 года), но и час, о чем заранее предупредил ухаживавшую за ним Маргарету Моргенштерн, а она — в свою очередь — Чехова:

С тяжелым чувством я ждал рокового часа. <…> День наступил. Я не мог подавить своего волнения. Приближался и назначенный час. Чтобы скрыть беспокойство, я на несколько минут вышел в сад, но, вернувшись, уже не застал Бауэра в живых[894].