Андрей Белый. Между мифом и судьбой

Штаб эвритмии — Дорнах; «эвритмистки» (группа моей жены) делают набеги на Европу; как они работают — удивляешься; все время в Дорнахе посвящено учебе, прерываемой рядом поездок. Так: моя жена уже в 4-ый раз <в> Берлине с конца ноября. Когда я приехал, они были в Берлине (в турне: Дорнах — Штуттгарт — Лейпциг — Берлин — Христиания; и обратно: Берлин, Гамбург, Ганновер, Штуттгарт, Дорнах). В январе они были в турне: Дорнах — Галле — Берлин — Бреславль — Прага — Мюнхен — Карлсруэ — Штуттгарт — Дорнах. Теперь опять по ряду городов докатились на курсы до Берлина; всюду — пробы, представления среди потока лекций. И т. д. И т. д. Можно — одуреть; и моя жена в состоянии антропософского одурения от непрерывной работы <…> (Белый — Иванов-Разумник. С. 241)[837].

Или:

Все трудное, что пришлось пережить, — душевного порядка. И не то, чтобы Ася меня бросила (мы же в прекрасных отношениях), а то, что антропософия ее совершенно фанатизировала. Ей некогда думать о себе и обо мне, как ей некогда думать ни о чем, кроме своей службы делу Доктора, — говорю службы, потому что охота пуще неволи… Что ее толкает так калечить свою душу и жизнь (свою и мою) — не знаю, или вернее знаю, но… не одобряю. Конечно, мне грустно ехать к жене и очутиться без жены, одному в Берлине. До сих пор она была 3 раза наездом из Швейцарии (ведь она разъезжает с эвритмией по городам, танцует то здесь, то там: то в Норвегии, то в Праге, то в Лейпциге, то в Штутгарте). Так же с турнэ заезжает она и в Берлин[838].

Порой Белый пытался сохранять некоторую объективность и, преодолевая раздражение и возмущение, отмечать достижения жены-эвритмистки:

Мне непереносно, что антропософия отняла у меня Асю (где ей до меня, когда она себя давно забыла и — в огне дела); но глядя со стороны, — не могу не сказать: «Молодцы» (Белый — Иванов-Разумник. С. 241)[839].

Однако ревность явно превалировала над объективностью. То, что под антропософией-разлучницей Белый прежде всего подразумевал эвритмию, наиболее отчетливо выражено в письме Белого Елене Фехнер: «<…> евритмическое искусство отняло у меня жену (это — факт)»[840]. Раскрытию этой болезненной темы посвящена значительная часть исповедального письма от 24–26 декабря 1921 года к немецкому антропософу Михаилу Бауэру:

И вот — я вернулся <…> в Германию; и увидел Асю (она был в Берлине с эвритмическими дамами); мы друг друга мало видели — она была так занята

— репетиции, выступления, «rendez-vous» со знакомыми! — Мы были «en deux» лишь два раза; и она сказала: Наша совместная жизнь прекращена — я был подготовлен! — Она была добра ко мне, благородна, как … «первая ученица» пансиона — с «книксенами»; я был таким же <…>.

Или: