Движется в танце и мир природный: дождь, ветер, листья, ветви, куст (в одноименном рассказе: «Видел Иванушка куст, танцевавший в ветре»[745]), танцует пространство в целом: «<…> все пространство от Лихова до Целебеева, казалось, плясало в слезливом ветре; кустики всхлипывали, плясали; докучные стебли плясали тоже; плясала рожь; <…> плясал дождик, на лужах лопались пузыри <…>» (СГ. С. 43). Героя «Записок чудака» поражают «пляски взъерошенных волн» (ЗЧ. С. 404) и танцующие «безгласые молнии» (ЗЧ. С. 333), в «Петербурге» «первый снег», «танцуя, посверкивал в световом кругу фонаря»[746], в «Серебряном голубе» «веселая зелень танцует в лучах» (СГ. С. 81), в «Котике Летаеве» «желтокрылое пламя <…> ясными лапами пляшет» (КЛ. С. 96).
Танцуют тени («Тени их, вырастая, пляшут на желто-красным огнем освещенном дупле» — СГ. С. 177), кровь («расплясалась в нем кровь»[747]), мысли, слова и смыслы («объяснение — радуга; в танце смыслов — она: в танце слов <…>» — КЛ. С. 26), странным образом танцуют математические знаки в рукописях профессора Летаева («многое множество растанцевавшихся иксиков» — КЛ. С. 68) и даже… скука (в «Симфонии (2‐й, драматической)»: «И скука, как знакомый, милый образ, танцевала на семи холмах»[748]).
В общем, способностью танцевать Белый наделяет практически все, что составляет мир его героев и мир его произведений. Охватить все аспекты проблематики танца у Белого весьма трудно. Мы хотели бы обратить внимание на то, какое место танцу (причем не метафорическому, а реальному) отводит Белый в автобиографических текстах и как танец оценивает. Иными словами, нас будет интересовать, как танец входит в конструкцию, именуемую Белым «миф моей жизни»[749].
* * *Исследуя рождение автобиографического мифа, Белый в «Материале к биографии» тщательно фиксирует первые вспышки сознания и следующие за ними первые впечатления, воспоминания, откровения:
1881 год. Произнес первое слово: «Огонь». <…> 1883 год. Лето. Первый проблеск сознательности. <…> Декабрь. Отчетливо уже сознание. <…> Первая пережитая драма (прогнали нянюшку). 1884 год. Январь. <…> первое сближение с папой; <…> Февраль. Приезд мамы из Петербурга. Первые ужасы переживаний ссор папы и мамы. <…> Март. Первое восприятие весны. <…> Осень и зима. (Октябрь, ноябрь, декабрь). Первые откровения музыки (Шопен, Бетховен). Первые откровения поэзии <…> Первая встреча елки; первые ожидания Рупрехта (МБ. С. 31).
Танец оказывается в этом же ряду, в числе самых первых, а потому особенно важных событий «внутренней биографии», начало которой Белый ведет с трехлетнего возраста, с конца 1883‐го («Декабрь. Отчетливо уже сознание. С этого периода начинается внутренняя биография» — МБ. С. 30–31). К январю следующего, 1884 года относится первое переживание танца, связанное с приходом бонны Каролины Карловны: «<…> первые упражнения в немецком языке <…>. Выступает жизнь квартиры, мир родственников, мир прислуги. Танцую польку с Каролиной Карловной» (МБ. С. 31). Рассказывая об этом периоде в мемуарах, Белый упоминает не только об одном ярком эпизоде (танец с бонной), но об уроках танцев, включенных, как можно понять, в распорядок детской жизни:
Вскоре помню: появление немки, Каролины Карловны, с которой мы свободно ходим по всей квартире <…> все очень трезво, очень эмпирично; меня учат танцам, водят гулять <…> (НРДС. С. 185).
Мир танца вошел во «внутреннюю биографию» Андрея Белого через красавицу-мать, которая «часто бывала: в театрах, концертах, на вечерах с танцами» (НРДС. С. 190); и ее «подругу по балам» Е. И. Гамалей (НРДС. С. 102). Увлечение бальными танцами является важнейшей характеристикой матери и в автобиографических повестях «Котик Летаев» и «Крещеный китаец», и в «Материале к биографии», и в мемуарах «На рубеже двух столетий». Во всех этих произведениях пристрастие А. Д. Бугаевой к светской жизни, в том числе к танцам, представлено как причина ее конфликтов с отцом: