Андрей Белый. Между мифом и судьбой

Безусловно, беловская трактовка понятий «свобода», «равенство» и «братство», равно как и понятий «товарищ» и «брат» (тоже активно используемых в статье), была весьма далека от принятых в революционной России. Но важнее здесь, как кажется, не совпадение в трактовках, а декларативное использование революционной терминологии, призванной хотя бы обозначить сочувствие журнала тенденциям времени. Смысл новой вступительной статьи Белого сводится к простому тезису: «Коммуна Мечтателей» будет способствовать осуществлению на земле идеалов свободы, равенства и братства, так как всецело эти идеалы разделяет.

Остается лишь один вопрос — а при чем здесь, собственно говоря, «Коммуна»? Почему не «мечтателям» и не их «запискам», а именно «Коммуне» посвящена вступительная статья? Быть может, в истории журнала и Алянским, и исследователями пропущена еще одна важная страница? Быть может, среди возможных замен названия «Дневники писателей» рассматривался вариант — «Коммуна Мечтателей»? Если допустить такую возможность, то странностей в статье Белого станет меньше. Будет, по крайней мере, понятно, почему он так страстно доказывает, что журнал «или — кафедра; или — коммуна», и утверждает, что «возможна Коммуна Мечтателей». Не возникнет тогда и недоумения, почему вся статья посвящена разъяснению того, что следует понимать под «Коммуной Мечтателей»… Как бы ни пытался Алянский в мемуарах связать название «Записки мечтателей» с идеей обращенности «к будущему», отвечающей «творчеству писателей „Алконоста“», но ностальгическое звучание у этого названия, несомненно, осталось. Название «Коммуна Мечтателей» в значительно большей степени, нежели другие варианты, соответствовало духу революционного времени. Однако — если, конечно, допустить, что такой вариант мог рассматриваться, — в 1919 году на столь серьезный компромисс с новой идеологией ни Алянский, мечтавший собрать вокруг себя писателей-символистов, ни сами писатели-символисты оказались, видимо, еще не готовы. Но даже если этот вариант отвергнуть по причине недостаточности доказательств, то все равно слово «Коммуна» останется ключевым словом для понимания смысла названия журнала «Записки мечтателей». На вопрос, заданный в начале статьи («Как слово мечтатель могло быть склоняемо, употребляемо в множественном числе?»), дается ответ: только если «одинокие мечтатели» образуют братство, создают «Коммуну» — «Коммуну мечтателей»:

<…> мечта о подобной коммуне — нас даже не песня, а — веянья песни, струимой из лепета испарением еще не видного облака; чтобы некогда облако это взошло над страной, надо нам, одиноким «мечтателям» осознать, что коммуна «мечтателей» создаваема при условии отделенности личностей, выветляющих индивидуально растущую крону и посылающих друг ко другу своих птиц и пчел[648].

С идеей «Коммуны» попытался Белый связать и идею «свободного творчества», и специфику публикуемого в журнале материала:

Обыкновенное приглашенье в журнал («Напишите статью на такую-то тему», «Нам нужны стихи строк на столько-то») — превращение каждого вольно шумящего дерева в ствол: обыкновенный журнал есть забор; то, что нами написано, осуществило себя вопреки всем журналам; в «Записках мечтателей» осуществляем лишь принцип: — «Пишите нам то, что хотите; и — как хотите!». Редакторы и издатели иначе думают; нападают они на читателей; и обрубают зеленые ветви: писатель, обрубленный заданной темою, — только бревно, не льющее ливней: и птицы, и пчелы свободного творчества покидают его.

Обыкновенно редакторы нападают на деревцо, не взращенное ими; растить не умеют они; и так скольких из нас погубили! Строительство жизни, взывающее к соединению равенства, братства, свободы <…> возможно лишь в Новой Коммуне (Коммуне, естественно, прорастающей снизу, не осаждаемой сверху) <…>[649].