Андрей Белый. Между мифом и судьбой

<…> давайте издавать Дневник трех поэтов, в котором мы <…> заявим, что пишем вместе, под одним заголовком, потому что просто так хотим, но не стремимся ни к единогласию, ни даже к гармонии трех безусловно не зависящих один от другого отделов, — не боимся даже и тройных повторений одной мысли, если таковые случатся, одним словом — не читаем друг друга, и все это потому, что знаем, что жили и живем об одном. Трое, конечно, — Вы, Андрей Белый и я. Может <…> издание возьмет на себя «Мусагет», —

писал Иванов Блоку 20 января 1911 года[593].

В следующем письме (от 21 января) Иванов идею журнала-дневника конкретизировал, полагая, что участвовать в журнале могут не только три поэта, но и другие близкие литераторы: «Соединяться нужно с тем, кто душевно нужен; союз с тем, кто внешне нужен или только пригоден и полезен, — ложь»[594].

Среди вариантов названий журнала тогда рассматривалось не только название «Дневник трех поэтов», прозвучавшее в письме Иванова Блоку, но и «Дневник трех писателей», «Дневник „Мусагета“» и др.[595] В конце концов «Мусагет» начал в 1912 году издавать журнал «Труды и дни» — «под редакцией Андрея Белого и Эмилия Метнера, при ближайшем участии Александра Блока и Вячеслава Иванова». Однако он, по воле Метнера, приобрел иную направленность, чем поэты ожидали вначале. Так что идея издания журнала-дневника трех поэтов или трех писателей не была вполне реализована. Однако и забыта она не была, продолжая витать в воздухе — вплоть до появления издательства «Алконост».

О том, что авторы «Алконоста» ощущали лежащую в основе их издательского проекта старую «мусагетскую» идею, косвенно свидетельствует письмо Белого Блоку от 12 марта 1919 года, в котором он фактически повторяет те же мысли, которые в 1911 году развивал В. И. Иванов, и даже упоминает знаковое для «Мусагета» имя Э. К. Метнера:

Я смотрю на них <«Записки мечтателей»>, как на самое близкое дело свое не потому, что я хочу там много писать, а потому, что там мы можем встречаться (Ты, Вячеслав, Я) без посредников, «Метнеров», «критиков», «руководителей» нашими внутренними голосами: говорить от сердца с собой и друг с другом (Белый — Блок. С. 520).

О том, что эта нереализованная «мусагетская» идея сознательно проводилась в жизнь не только авторами, но и Алянским, свидетельствует содержание тех номеров журнала, которые вышли до смерти Блока: в № 1 и № 2/3 было опубликовано сразу по несколько материалов Иванова, Блока, Белого, что однозначно указывало на их лидирующую роль в проекте.

Как следует из письма Алянского Белому от 15 декабря 1918 года, идея реанимировать в «Алконосте» «мусагетский» замысел принадлежала именно Белому. «<…> хотел бы, — писал ему Алянский, — напомнить Вам о Вашей же мысли: создание небольшого журнальчика, который явился бы как бы дневником писателей. При одном из наших свиданий Вы довольно подробно развили Вашу мысль, и теперь настал момент, когда хотелось бы видеть ее воплощенною в действительность»[596].

Однако за три с половиной месяца до этого, в упоминавшемся выше письме В. И. Иванову от 24 августа 1918 года, Алянский уже ведет переговоры о журнале, уже называет журнал «дневником» и, более того, ссылается на переговоры с Ивановым и Блоком, состоявшиеся ранее, еще до 24 августа:

<…> мысль о дневнике, о котором говорил Вам, близка к осуществлению. А посему очень просил бы Вас приготовить для первого номера «дневника» небольшую статью, или стихи, или что найдете нужным и интересным. Редактировать журнал берет на себя Александр Александрович Блок[597].

Сообщение о готовности Блока взяться за редактуру свидетельствует о том, что к августу 1918‐го Блок был в курсе журнальных планов «Алконоста» и поддерживал их. Так, по крайней мере, казалось Алянскому.