Андрей Белый. Между мифом и судьбой

Примечательно, что лубочная традиция в издательской марке «Алконоста» не просматривается вовсе (нет даже привычного нимба над головой), но зато, как кажется, проступают другие источники анненковского вдохновения: картины В. М. Васнецова «Сирин и Алконост» и «Гамаюн — птица вещая». Наклон головы у анненковского Алконоста такой же, как у васнецовского Гамаюна, открытый рот — как у васнецовского Алконоста, положение крыльев отсылает одновременно к обеим картинам.

Анненков отмечает в «Дневнике моих встреч», что сенсационная выставка картин Васнецова 1899 года была первой выставкой, на которую его отвел отец, и первой выставкой, им вообще увиденной, а потому особенно запомнившейся[565]. О ее посещении рассказывает он и в автобиографической «Повести о пустяках»:

Вместе с отцом Коленька едет на выставку картин, первую выставку, какую он видит в жизни. Держась за руки, они блуждают по залам Академии Художеств, останавливаясь пред огромными полотнами: «Три богатыря», «Витязь на распутье», «Битва», «Гамаюн», «Сирин», «Алконост». Иван Павлович объясняет содержание картин, говорит о былинах, о древних богатырях, о вещих птицах, о сказителе Рябинине[566].

Примечательно, что васнецовские «Сирин», «Алконост», «Гамаюн» названы Анненковым в числе навсегда потрясших его[567].

Соблазнительно было бы предположить, что Анненков, делая издательскую марку, ориентировался не просто на картину Васнецова «Сирин и Алконост», но и на ее интерпретацию в стихотворении Блока[568]. Однако это кажется невозможным: стихотворение «Сирин и Алконост» было опубликовано только в 1919 году в первом выпуске «Записок мечтателей». Зато другое стихотворение Блока, навеянное живописью Васнецова, — «Гамаюн, птица вещая (Картина В. Васнецова)» — было хорошо известно хотя бы потому, что дважды (в 1911‐м и в 1916‐м) включалось в «мусагетовские» трехтомники Блока[569].

А так как васнецовская «птица печали» весьма похожа на васнецовскую же «птицу Гамаюн», то допустимо следующее парадоксальное предположение: сделанная Анненковым издательская марка содержит явные аллюзии не только на картины Васнецова, но и на знаковое стихотворение Блока «Гамаюн, птица вещая»: художник не просто «иллюстрировал» его, но и актуализировал, превратив юношеское стихотворение любимого поэта в пророчество о сегодняшней революционной России.

В пользу гипотезы об аллюзивной природе издательской марки и ее связи со стихотворением Блока говорит, на наш взгляд, то, что именно у Анненкова, а не у Васнецова лицо птицы «предвечным ужасом объято», что именно у Анненкова в гораздо большей степени, чем у Васнецова, птица оказывается «не в силах крыл поднять смятенных». Если птица Гамаюн падает с небес на землю, если не может взлететь — быть большой беде. Птица Гамаюн всегда должна быть в полете. На ее непригодность к земному существованию указывает древний иконографический признак вещей птицы — у нее нет ног. Васнецов, кстати, этим демонстративно пренебрегает и ноги рисует, а вот Анненков сначала, в первом варианте марки, ногу прорисовывает, а во втором — нет, оставляя лишь крылья, которые силятся, но не могут поднять птицу в небо. Не просто вещая, а откровенно зловещая природа образа, ставшего издательской маркой «Алконоста», особенно отчетливо видна на уникальном, «целиком раскрашенном от руки самим художником» экземпляре «Двенадцати» Блока, приобретенном для своего собрания французским коллекционером и филологом Рене Герра (см. илл. на вкладке)[570].

В общем, если признать возможность подобного сращивания смыслов, то получится следующее: если Алянский, говоря «Алконост», подразумевал птицу Сирин, то Анненков — птицу Гамаюн.

* * *

Существенный вклад в развитие «алконостовской» мифологии внес Блок. В первом же номере журнала «Записки мечтателей», выпущенном в мае 1919 года, он напечатал то самое стихотворение «Сирин и Алконост», которое пролежало в его личном архиве без малого двадцать лет. Кстати, год создания стихотворения в алконостовском альманахе не обозначен. Безусловно, эта публикация была шагом преднамеренным, «мифотворческим» и имевшем «мифологические» последствия. Так, в 1922 году в рецензии на четвертый выпуск «Записок мечтателей» (в нем были помещены некрологи Блоку), опубликованной в журнале «Книга и революция», название издательства обыгрывается уже исключительно в блоковском ключе: «<…> журнал родился и жил под благодатным знаком Блока. И когда умер Блок, птица-Печаль, Алконост, пропела скорбную песнь о кончине его»[571].