Analyste

На всем протяжении их достаточно долгого путешествия Аналитик не уставал обращать внимание на встречавшихся на каждом шагу посетителей, ищущих приключений и забвения от переносимых мук или, если они были из числа нечисти, тяжелой работы по причинению этих самых мучений. Фраки, вечерние платья, просто обнаженные прекрасные и отвратительные человеческие тела мешались с черными ангелами, упырями, демонами, оборотнями и прочими персонажами христианских страшилок. Все они на удивление спокойно относились друг к другу. У них были пытливые, пробующие всех встречных глаза искателей наслаждений. Многие были в масках самых разнообразных фасонов. Маски создавали причудливое впечатление карнавала — жуткого, но все же земного. На Аналитика, с его нимбом и чистым взором наивного идиота, смотрели жадно и долго, особенно особы женского пола. Его брала оторопь, так как часто было непонятно: то ли они хотели общения, то ли собирались вцепиться в горло вдруг сверкнувшими между красивых губ чудовищными клыками.

Наконец бывший премьер привел троих приятелей к зоне эстрадно-ресторанных развлечений. Она тоже казалась бесконечной, представляя собою многоярусные изолированные пространства с бесконечными тематическими вариациями. Итальянские, японские, мексиканские, русские и прочие рестораны перемежались разнообразнейшими, знаменитыми еще по земной жизни варьете, театрами, стрип-клубами и цирками. Рай с его скучными трапезными и парками с прилично одетыми статуями вспоминался как сибирский райцентр в сравнении с Парижем.

— Господа, нравится ли вам этот столик? — спросил приятелей премьер-сутенер с уверенной наглостью профессионала своего дела, усадив их в заведении, оформленном под аристократический лондонский клуб.

— Что-то пустовато! — обеспокоился отсутствием женщин Казанова и подозрительно посмотрел на англичанина. — У вас тут что, не та ориентация собирается?

— Нет, нет, что вы! — утешил его нервно заерзавший бывший демократически избранный лидер Туманного Альбиона. — Гей-клуб будет несколько дальше! А это место посещают самые красивые и раскованные фемины. Просто они появляются несколько позже, после начала программы. А программа вот-вот начнется! И, джентльмены, уверяю вас: скучно не будет! Сегодня здесь выступает сам Бенни!

Услышав знакомое имя, Аналитик невольно вздрогнул. Неужели и этот ужин закончится очередной дракой? Он даже пощупал голову, ударенную кувшином, а потом и диван под собой. Диван был кожаный, в меру мягкий и абсолютно в отличие от мраморной скамьи непригодный для использования в качестве подручного средства борьбы с численно превосходящим противником. Оглядевшись, он обратил внимание на то, что в отличие от трапезной им. Св. Антония в райском городе Молло здесь столики были искусно изолированы друг от друга с помощью ширм и растений. Вместе с тем посетители, сидящие за каждым из них, могли беспрепятственно наблюдать за происходящим на небольшой сцене.

Другими отличиями адского ресторана было обширное, без каких-либо ограничений, меню, прекрасный выбор спиртного и официанты-мужчины. В этих официантах Аналитик заметил определенную похожую странность: все они виновато прятали глаза, как будто совершили нечто такое, что могло вызвать повсеместное общественное отвращение даже в таком месте, как Геенна Огненная. Он поинтересовался у своих товарищей, что же такое страшное совершили мужчины с выражением лица, как у попавших в плен власовцев. Бирс, с аппетитом поедавший «красноармейца» (то бишь, на жаргоне европейских гурманов, огромного камчатского краба, завезенного в Баренцево море и потом разбойным путем добравшегося по берегу от Мурманска до Скандинавии), коротко ответил:

— Супружеская измена.

Аналитик искренне удивился: ну да, грех, но не убийство же, в конце-то концов! Чего так-то уж переживать?

— Да нет! — внес ясность Казанова. — Обычные участники адюльтера — нормальные и уважаемые обитатели заведения. Эти же — другое дело. Они из тех нравственных извращенцев, кто изменил женам, а потом по своей воле сам же и признался им в этом. Представляете, какой цинизм и жестокость?!

— Бараны! — с набитым ртом подтвердил Бирс, с ненавистью посмотрев на прячущего глаза преступника, подносящего им очередную запотевшую бутылку «Редерера». — Нелюди! Нарушить главную заповедь семейной жизни!

— Это какую же? — полюбопытствовал наш герой.

— Никогда ни в чем не признаваться, всегда и все отрицать! Никакая нормальная жена не хочет знать о ваших грязных похождениях! Признаться ей, да еще по своей воле — равноценно садизму и мазохизму одновременно! Что, дорогая? Чужие духи? А это я искал для тебя новый аромат! Помада на щеке? Встретил маму товарища! Презерватив в заднем кармане брюк? Теща подсунула! А сказать вам, что такое супружеская измена? Это лучший способ убедиться в том, насколько хороша ваша собственная жена!