Analyste

— Хотя с другой стороны, а зачем тогда вообще жениться? — резонно спросил так ни разу и не сделавший этого Казанова. — Не лучше ли просто отдаться естественной тяге к разнообразию и быть поочередно счастливым (заметьте, каждый раз искренне!) со всеми этими великолепными, волшебными и любящими вас созданиями?

— Потому что женитьба, Джованни, это — самоограничитель, в некотором роде пломба, которую любой мужчина в здравом уме вешает на свое скотское начало, чтобы остаться социально приемлемым членом сообщества лицемеров. Ведь логическим продолжением вашего жизненного кредо, мой дорогой аббат, является стремление обладать телом и чувствами абсолютно всех привлекательных женщин. Большинство даже самых сексуальных особей мужского пола, иногда после тысяч побед, неизбежно приходят к выводу о даже теоретической невозможности этого, и когда этот момент наконец наступает, идут под венец, в синагогу и так далее. Конечно, на то она и пломба, чтобы ее время от времени срывало. При виде очередного волшебного создания. С другой стороны, у некоторых по какой-то пока неведомой причине самоограничитель так и не срабатывает.

— А я не согласен, что нельзя обладать чувствами всех женщин! — неожиданно прервал его Казанова. — На самом деле есть способ достигнуть этого!

Бирс переглянулся с Аналитиком и подмигнул: мол, что я вам только что говорил!

— Ну, ну, Джованни, не горячитесь! Вы, разумеется, являетесь несомненным экспертом в этой области, но все же…

— Да нет же, говорю вам: это возможно! Почему, например, вы думаете, я стал писателем?

— Чтобы облить грязью своих врагов и при этом не получить шпагой в кишечник? — с невинным видом спросил Бирс, опять подмигивая Аналитику и отпивая из бокала с шампанским.

— Я стал писателем, потому что пришел к выводу, что написать хорошую книгу — единственный способ проникнуть во все эти хорошенькие головки практически одновременно и сразу!

— Ага! — посмаковал свое вино Бирс, обдумывая смелый постулат Казановы. — То есть вы, старый козлище, решили, что если уж это невозможно сделать физически, то попробую хотя бы вот таким оригинальным способом плюнуть сразу во все чистые девичьи души! Что ж, аббат, вы не перестаете меня удивлять!

— Но это так цинично! — воскликнул Аналитик, которого уже начинало мутить от препираний старых греховодов. — Должно ведь оставаться хоть что-то святое!

— А вот мы сейчас и посмотрим, что у вас останется, наш юный друг, от вашего нимба, — загадочно сказал Казанова, глядя куда-то в глубь помещения.

Посмотрев туда же, Аналитик увидел первых появившихся в клубе женщин. Женщины были прекрасны, чудесно сложены, очень легко одеты в бархатные маски и нижнее белье и абсолютно независимы. Во всяком случае, сейчас они просто присаживались за столы, игнорируя пристальные взгляды ужинающих самцов из числа грешников и нечистой силы. К ним подскакивали признавшиеся мужья и, пожирая виноватыми глазами откровенно демонстрируемые соблазнительные формы, принимали заказы.

— Этим суждено не просто мучиться, но еще и страдать от вечного воздержания, — злорадно прокомментировал Казанова по поводу официантов, — многие из них готовы выдержать что угодно, но только не держание свечки до скончания веков. Некоторые, по наивности, кастрируют себя, но это не помогает! Клянут все на свете: себя, любовниц, жен, чертей и самого Бога! Не помогает! Хоть авоську вешай!

Тут, прервав печальную повесть о муках неудовлетворенных желаний, со стороны уже упомянутой сцены послышался резкий звук выстрела артиллерийского орудия времен наполеоновских войн. Вскоре из клубов плотного белого дыма, верхом на симпатичном ишаке, под общие аплодисменты причудливой публики появился уже известный нам по первой части весельчак Бенни. Он был одет в аляповатую имитацию доспехов римского легионера, в которые, по традиции, рядились и белые, и черные ангелы. Его панцирь был раззолочен и вдобавок к обычным украшениям увенчан генеральскими эполетами гораздо более поздней эпохи и покрыт большими сверкающими орденами. На его опять же раззолоченном шлеме было коряво начертано по-английски: «Born to kill».[9] На огромном щите виднелись ряды значков. В них при ближайшем рассмотрении можно было определить звездочки с крылышками, которые, по примеру летчиков-истребителей, должны были символизировать количество поверженных противников. Словом, судя по воинственному виду Аники-воина, было понятно, что предстоящий номер должен быть каким-то образом связан с военной тематикой. Бенни был пьян и неряшлив: шлем боком, из-под традиционной панцирной юбки торчит не очень чистое белье, лицо небритое и загорелое, как у только что вернувшегося из похода солдата действующей армии. Даже для тех, кто не стоял с ним рядом, было понятно, что Бенни, как и положено ветерану-окопнику, давно не был в бане.