Analyste

И если уж быть до конца честной, когда Лена упомянула о том, что Мари хотела бы воспользоваться своей женской привлекательностью для достижения каких-то целей, в этом была доля если не правды, то по крайней мере чисто женской проницательности, позволяющей иногда видеть в других то, что они, возможно, еще сами не осознали. Конечно, не было и речи о том, что она заигрывала с Красавчиком и сознательно спровоцировала его на животную сцену прямо посреди трапезной. Однако если бы речь шла о более цивилизованном предложении — скажем, помочь устроить дело с дочерью в обмен на некие физические манипуляции с ее телом, — что ж, это было ее тело и это был бы ее выбор. Дочь и ее страдания значили для нее гораздо больше. И потому она, не колеблясь, приняла решение и вернулась в Ад, не только фактически предав помогшего ей человека, но и скорее всего потеряв возможность когда-либо его увидеть.

Собравшийся на конце сигареты пепел неряшливо упал на колени. Как ни странно, эпизодическое желание покурить стало у нее появляться только после смерти. «То ли еще будет! Погодите, это из меня еще не все католическое воспитание вышло!» — меланхолично подумала сероглазая брюнетка и решительно растоптала окурок в красной пыли. Когда она встала со скамьи у общественной библиотеки — Ад в этом плане выгодно отличался от тоталитарной невежественности святош, — то вздрогнула: перед нею стоял ее старый знакомый Уриэль. Выглядел он гораздо менее уверенным, чем в их последнюю встречу, предшествовавшую экстрадиции. Черный плащ был ободран и местами опален, галифе и до блеска начищенные сапоги уступили место пыльным сандалиям. Наглый блеск в глазах сменился затравленным выражением привыкшего к безнаказанности, но вдруг крепко побитого хулигана. Казалось, он постарел, хотя в потустороннем измерении это было в принципе невозможно. Оглядев его, Мари бесцеремонно прокомментировала:

— Вас что, уволили?

— Надо поговорить! — не поддаваясь на провокацию, сдержанно ответил посланец Рая.

Глава 3

Огромное окно в одной из высоченных башен Цитадели давало возможность увидеть удивительную панораму. Одну половину горизонта, затянутого едко-оранжевой дымкой, занимал Гиблый лес — место, куда без особой надобности избегали соваться даже черные ангелы, демоны и прочая сверхъестественная нечисть. По слухам, когда во время восстания в Эдеме Михаил в результате тяжелых сражений вышиб мятежников из Рая, война переместилась именно сюда, на неведомо зачем сотворенный Богом гигантский пузырь. И поскольку стесняться здесь было некого, а обстоятельства, прямо скажем, требовали принятия решительных мер, то меры не заставили себя ждать, и Михаил, с благословения Самого и с его (или ее) непосредственной помощью, аннигилировал до состояния радиоактивной пыли обширное пространство на самом крупном материке пузыря вместе со всеми его защитниками. Или почти всеми защитниками. Ибо, как оказалось и чего не знали, на свое счастье, отцы Церкви, мутировавшая нечисть была еще хуже нечисти обыкновенной.

Вторую половину видимого из Цитадели мира занимала столица. Огромный мегаполис не имел ничего общего с благостными видами Рая. Он напоминал простирающееся на сотни километров лоскутное одеяло, где каждый из лоскутов представлял собой очередной земной исторический промежуток. Как бы ни кичился потусторонний мир своей вечностью и Богом данной исключительностью, большинство творческих идей он черпал именно от людей — живущих и умерших. В результате каждый из подобных районов неизбежно носил отпечаток своего времени с тем исключением, что здесь никто даже не пытался как-то ограничить творческую фантазию зодчих, загремевших в Ад на постоянное место жительства. В сочетании с имевшимися в загробном измерении несколько необычными законами физики это привело к возникновению иногда довольно причудливых архитектурных шедевров. Вроде прозрачных домов из стекла для осужденных на бесконечную, сводящую с ума бессонницу или крошечных домиков-скворечен, венчающих уходящие далеко вверх каменные колонны для заслуживших вечное одиночество.