Аналог (СИ)

— Петух хренов! Тебя бы за яйца подвесить! На болезнях людей себе трехэтажный курятник построил и курицу не хилую имеешь!

А телевизор мне в ответ голосом директора:

— Ну, Горемыкин, это фамилия такая корреспондента, я тебя, сволочь, живым из города не выпущу! Подбежал я к телевизору, на экране Горемыкин с выражением полного идиотизма на лице, как рыба беззвучно белыми губами шевелит. Тут оператор за кадром заматерился и сказал, что их пристрелят.

На ругательствах программа и сработала на переключение.

Я орал: «птицы, Горемыкин, курятник...», но ничего не помогало. Программа не переключалась на канал с рыбой репортером и яйцевым магнатом.

Картинки менялись, но не было ни Горемыкина, ни Загорева. Я стал искать пульт. Только пульта-то и нет вовсе. Пока искал, поуспокоился. Думаю, померещилось наверно. Сел я перед телевизором, там документальный фильм о природе. Океан, медузы разноцветные, закат... Набрал воздуха и тихо так сказал:

— Вот моя мечта, как бы я хотел там оказаться... Ничего не произошло. Мой голос по ту сторону экрана не зазвучал. Совершенно успокоившись я стал рассуждать вслух:

— Хорошо, что не пристрелят. А за яйца подвесить можно бы этого петуха!

— Что? — Вдруг услышал я голос из телевизора.

— Это Вы мне?

Я оглянулся. На экране багровел депутат, у которого брали интервью в студии.

Видима была неловкость корреспондента, который пытался перевести тему разговора:

— Александр Михайлович, вам кто-то позвонил? Вы по телефону отвечали?

Депутат наверно подумал, что произошла какая-то теле — накладка и подыграл ответом:

— Да, да. Извините.

А я сел на кресло, как подкошенный. Получается, когда я сказал: «Вот моя мечта...» — программа нашла этот канал, где депутат рассказывал о своей мечте и телевизор переключился.

Долго я смотрел на большой экран в черном корпусе. Каналы менялись, соответствуя прописанной мной программе, не позволяя проникать в комнату рекламе и насилию.

Тогда я решил дождаться ночи и проверить все еще раз. Заодно решил найти давно ставший ненужным пульт и попробовать вернуть его функционал. Часам к двум ночи все было готово. Телевизор послушно следовал командам с пульта, и я мог переключать каналы.

На одном из каналов показывали в записи концерт, я стал разговаривать с поющим:

— Придурок, — говорю полуголому юнцу, — ты еще пацан или уже баба?

Не сработало, он меня не слышал и продолжал гнусавить про тяжелую жизнь молодого повесы.

В общем, добравшись до ночного телемагазина, я был уверен, что просто ошибся, позволив усталости сыграть злую шутку с моим подсознанием.

— Это замечательный пылесос, — рекламировала девица в маечке и шортиках технику. Она держала длинную пластиковую трубу и наклонялась к аппарату.

— Да, ты уж сразу засовывай себе ее между ног! Зачем лишние слова?! — совершенно расслабившись тихо прокомментировал я поведение ведущей.

Девица остановилась в полу — движении и удивленно посмотрела в мою сторону, с экрана.

— Я, мужики, тут развеселился! Ну, думаю, сейчас я тебе! Раздевайся, говорю, че стоишь? Заказов нет!

Девица потаращилась и давай стягивать с себя майку.

— Давай, давай! — говорю ей, — заказы пошли!

А она, и не смущаясь уже, как будто, так и надо шортики стягивает.

— Я ей: «Говори, что такая девушка прилагается к каждой заказанной сейчас модели!». Она и говорит! Тут в кадр вбежали мужик и баба. Зажали девку, и увели. Так смешно мне стало. Сижу, смеюсь от души! Смотрю, а мужик какой-то таращится на меня с экрана. Спрашиваю у него:

— Ну, че, видишь меня?

А он мне:

— Нет! Ты кто? Ты где?

Тут уж мне совсем похорошело, и переключив телевизор на другой канал, решил, теперь всем скажу, что я о них думаю!

Честно сказать, я поначалу опасался и чуть было ни поддался мании преследования. Мне казалось, что каждый звонок в дверь возвещает о том, что пришли сотрудники правоохранительных органов и сейчас я получу по полной — за оскорбления и хулиганство.

Но шло время. Никто меня не находил. Я даже думал, что может и не ищут совсем.

Я никого не убивал, денег не забирал и никакой корысти в моих комментариях вообще не было.

Наболело, накипело, как и у многих таких же работяг, как и я сам.

И потом, я же говорил правду!

Но однажды, я услышал разговор в метро и оказалось, что о моих телевизионных выступлениях знает весь город.

Человек-то я замкнутый — ни с кем не общаюсь, по барам и кафе не хожу, даже общественным транспортом пользуюсь раз в месяц, потому и понял все слишком поздно.

Глава 2

— Во, загибает! — присвистнул кто-то и в полумраке раздались шаркающие звуки переставляемых в нетерпении ног.

Как ни странно, но Иван только сейчас задумался о собственной безопасности, возможной ошибке, опасности.

После скитаний по городу, видевшемуся раньше разросшейся деревней, прикрывающей каменными одеждами обыденные и не изменяющиеся от создания человека потребности — размножаться и добывать еду, но оказавшемуся мегалитическим монстром из стекла и бетона, прячущим в стальных порах мутировавших гадов с венами полными жадности и лицемерия, случайные знакомые — простые люди, хоть и бездомные, не внушали страха ищущему отдушину Ивану.