А вечером все рассказал пятисотник правителю. Захарий рассмеялся:
— Не дорого же ценит меня парон Оненц! Всего за кольчугу со шлемом купить хочет. Ну да ладно, посмотрим, какие доспехи анийские мастера делать умеют. Ты только хорошо проверь кольчугу — и на стрелу и на меч, Ростом, — и правитель дал еще одно указание Ростому.
Когда знаменитая кольчуга была изготовлена, даже Оненц, человек мирный, и тот залюбовался ею. Но хвалить воздержался: «Еще прибавку потребует, и так цену непомерную заломил старый пес!» На утреннем приеме в Вышгороде Оненц с витиеватой речью самолично преподнес доспехи шаханшаху:
— Да сокрушишь ты, государь, подобно Ахиллу греческому в сей броне анийской всех врагов! Полихронион! — воскликнул ростовщик и торжествующим взором оглядел всех удивленных придворных.
Правитель довольно охотно принял подарок и даже захотел тотчас примерить доспехи. Они оказались точно по мерке. Поблагодарив Оненца, шаханшах продолжал прием, а тот, окрыленный успехом, отправился рассчитываться в оружейную лавку. Но старый Тигран, неторопливо перебирая четки, заявил:
— Напрасно поторопился, парон, сполна уплатил мне вышгородский казначей за доспехи, не торгуясь, и золотом старинным, добротным…
— Кто же все-таки сделал эту кольчугу замечательную? — выспрашивал Захарий, рассматривая новые доспехи.
— Мастер Кюрех, что у старика Тиграна работает, — отвечал пятисотник.
— А где он научился такому искусству?
— Сказывали, долго в Русии жил, там, видно, и стал умельцем, у мастеров киевских обучаясь.
— Отличная работа! — еще раз похвалил Захарий. — Как вернемся из Тбилиси, напомни мне — возьмем Кюреха в Вышгород. Давно пора иметь своего мастера во дворце!
Многолюдно было на свадьбе варпета Галуста. Счастье снова вернулось в дом старого оружейника, крупнейшие братчины сочли за честь принять участие в празднестве. Всех превзошел шорник Микэл: два бурдюка с кахетинским прислал он на свадьбу. И не раз помахивая большим цветным платком, в плавном танце лепил славный старик монету за монетой на потные лбы зурначей, поощряя их к стремительной игре. А в ясных глазах жениха читалась такая любовь, что Ашхен ощущала, как глохнут горькие воспоминания и в сердце проникает новое, еще неизведанное чувство…
Прошел год. Благословенным оказался брачный союз супругов, и настало время новому торжеству на Кузнечной улице — у Ашхен родился сын.
Редким гостем после женитьбы стал Галуст в анийских харчевнях. Лишь принимая новый заказ, появлялся староста артели каменщиков в подвальчике на рынке обмыть сделку с заказчиком по стародавнему обычаю. В этот вечер харчевня была переполнена народом, и Галуст со знакомцем не могли найти свободного стола.
— Сюда, Галуст-джан! — окликнул их знакомый голос. Из дальнего угла приветственно протягивал рог десятник Хорен.
Заказчик торопился. Отведав сочный шашлык и высушив за успех дела рог с араратским вином, он скоро ушел из подвала. Десятник удержал за руку Галуста.
— Постой! Давно мы не сидели вместе, Галуст-джан! Расскажи, как дела идут, как сынок растет у Ашхен. Выпьем за наследника твоего, — и Хорен дополна налил большой рог.
Беседа затянулась. И у Галуста зашумело в голове — отвык он от обильных выпивок. А Хорен весело болтал:
— Скоро ли мастером станет брат твой, а? Впрочем, чего я спрашиваю, при таком учителе, как варпет Кюрех, как не стать оружейником искусным! И сомневаться не приходится — кто лучше Кюреха работает в Ани. А правда ли, что своему мастерству он научился в Русии?
— То сказывал мне Петрос, — уже заплетающимся языком подтвердил Галуст.
— Так-так! Выпьем же за здоровье Петроса и его учителя, — и Хорен заказал новый кувшин вина. — Я еще слышал, — понизил голос десятник, — что Кюрех — предостойный человек! Великий заступник за бедный люд, нашим предкам, что против господ и попов восставали, подобен… Как их именовали, забыл?! Да что ты пустой рог держишь, дай я тебе налью…
— Н-не п-помню! — мямлил пьяный Галуст.
— Вспомнил, братьями из Тондрака их звали. То есть тондракитами, — сказал Хорен, наморщив лоб.
— К-кажется т-так. П-петрос их на-ззывал… о-очень хвалил!
— Хвалил?! — в глазах Хорена сверкнул огонек. — Да как их не хвалить, мучениками они были святыми! И много ли теперь осталось?
Галуст пьяными глазами воззрился на собутыльника. Тот, прищурившись, смотрел на варпета. Почему-то Галусту захотелось уйти.
— М-мне п-пора! Ашхен рассердится! — И, вынув кошель, он крикнул прислужнику:
— Прими за вино, братец!
Пошатываясь, тяжелой походкой двинулся к выходу. Хорен продолжал, прищурившись, глядеть ему вслед.
Барсег избегал появляться в Вышгороде после бурных церковных соборов. Тем более удивил придворных его визит. Архиепископа с постным видом сопровождал настоятель кафедрального собора. В руках тер-Аристакес держал довольно объемистый свиток. Захарий холодно встретил клириков и даже не испросил обычного благословения. Усевшись вокруг стола, божьи служители для приличия помолчали. Потом началось опрашивание о взаимном здравии. Правитель учтиво вопросил Барсега:
— Чем могу служить твоей святости?