Ами-Де-Нета [СИ]

Натен отпустила локти пленницы, но подумав, крепко взяла ту за платье на спине, серая ткань натянулась, перекашивая сбитый передник. Агейя прижала одну руку, тощую, как птичья лапка, к карману на животе. Исподлобья глянула в серьезное лицо Неллет.

— Слушай, — сказала та, — ну правда, это нехорошо, что ты прячешься. Ты сама или тебя кто послал? Может быть, веа Клодэй попросила?

— Вот еще…

— А чего же ты хочешь? — Неллет развела руками, не зная, как дальше быть.

— Еще раз увидим, — с угрозой пообещала Натен за плечом девочки.

Но та ее перебила.

— С вами хочу. Чтоб тоже — друзья и всякие секреты.

Они помолчали все трое. Агейя опустила лицо, разглядывая свои нечищенные ботинки. Неллет внимательно смотрела на нее, а Натен скривилась с возмущением и подвела глаза горе, показывая — ее нам еще не хватало.

— Понимаешь… — Неллет на секунду задумалась, не зная, получится ли объяснить, — мы друзья сами по себе. Потому что мы… мы любим друг друга. С первого дня. Это ведь нельзя нарочно сделать, это должно само. А тебя мы не знаем совсем. Ну, то что знаем, оно не сильно хорошее. Как же мы станем дружить, если в сердце этого нет?

Агейя подумала, быстро вытирая мокрые от недавних слез щеки. Неллет с надеждой смотрела на худое бледненькое личико с темными глазами. Снова спросила:

— Понимаешь, да?

— Ага. Только я все расскажу наставнице. Если не возьмете меня дружить.

— О-о-о! — Натен покачала головой и сокрушенно цокнула языком.

— Ничего ты не поняла, — Неллет сердито махнула рукой, — ну и ладно, рассказывай. Все знают, что мы дружим. Нашла секреты.

— Про новые вассы расскажу, — хрипло посулила девочка, — которые вы стали сами плести, без позволения. А еще — про тварей в комнатах веа. Тогда ее выгонят из начальства. А еще… как ты рассказывала Натен…

— А я оторву тебе голову, — сладким голосом пообещал от дерева Калем, — если не заткнешься.

— Лошак!

— Жаба!

— Перестаньте! — Неллет взяла Агейю за руку, оттаскивая ее от Натен, — как ты собралась дружить с Калемом, если ты его…

И замолчала, качнувшись на вдруг ослабевших ногах.

— Я сама расскажу веа Клодэй, — Натен уперла руки в бока, меряя девочку суровым взглядом, — и пусть тебя выгонят из школы. Насовсем.

— Натен, — Неллет крепко сжимала худую ладонь с тонкими косточками пальцев, — подожди. Я сама. Я…

Она шагнула к нише, ведя за собой Агейю. Встала там, загораживая спиной угасающий закатный свет.

— Я буду дружить с тобой. Хочешь? А потом станем уже все вместе.

Агейя недоверчиво смотрела снизу вверх.

— Ты? Ты будешь гулять со мной? Как с Натен? Разговаривать? И в столовой рядом сидеть? Будто мы наилучшие подруги?

— Да, Агейя. Но я все равно буду дружить с Калемом. И с Натен. Но и с тобой тоже. Если тебе так понравится.

Тонкие бледные губы разошлись в улыбке, показывая мелкие зубки.

— Хорошо. Я согласна. Пойдем теперь. Уже скоро в спальни, пойдем вместе обратно.

— Я провожу тебя. И вернусь поговорить с друзьями. Я их люблю, и мне нужно разговаривать, понимаешь? Тебе ведь нужно.

Агейя просунула руку под локоть Неллет, прижалась к ее платью, приноравливаясь к шагам. Проходя мимо Калема, скорчила ему рожу.

Натен встала рядом с мальчиком, глядя, как за ветвями скрываются новые подружки. Агейя болтала о чем-то, вскрикивая и жеманно смеясь.

— Приехали, — мрачно сказала Натен, — и что теперь?

— Подождем Нель. Она ее за руку держит. Может, расскажет, чего поняла про нее. Орехов хочешь? У меня полный карман.

Расталкивая ветки, Калем уселся на бывшую тайную лавочку, вытянул ноги, шаря в кармане. Натен устроилась рядом, тоже вытягивая длинные ноги, укрытые серым подолом. Брала из ладони Калема орех и раскусывая тонкую скорлупу, стряхивала кусочки на траву, где валялись фантики. А белые крошки сладкой мякоти отправляла в рот.

Ночью Неллет и Натен стояли в умывальной у широкого подоконника. Натен внимательно слушала шепот подруги, переминаясь ногами в шлепках по холодному каменному полу.

— В ней внутри что-то очень плохое. Мне непонятно что. Нет, не так. Не насчет монеток и персиков. С ней самой что-то было. Ее отец. Он может приехать. И она сильно боится. Но я не поняла, чего именно. И мне ее жалко, Нати.

— Одни неприятности будут, вот увидишь, — пообещала Натен со вздохом, — а когда он приедет, сказала? И не отец это. Отчим. Она сирота.

Неллет пожала плечами, поправила ворот ночной рубашки, спустившийся с плеча. От черного стекла тянуло ночным холодком. И такое же черное стекло увиделось ей в сердце Агейи, за которым кроме холода и отчаяния она ничего не смогла разглядеть.

— Не сказала она. Вообще о нем не говорила. Это я сама увидела, внутри. А еще, Нати, — Неллет тихо и удивленно рассмеялась, — у нее в голове и правда, ее мать — волшебница и царевна. Настоящая.

— Сама себе, значит, врет, — авторитетно постановила Натен, по-взрослому качая головой, — напридумывала сказок и верит в них.

— Нет. Там что-то другое. Настоящее и одновременно — будто вранье. Но такое… я не могу сказать точно. Будто бы правильное. Нужное.

* * *