Ами-Де-Нета [СИ]

После подъема, как и попросил Калем, она поговорила с Натен, изо всех сил стараясь не оглядываться на зевающих и смеющихся девочек, которые заправляли постели. Натен, держа в руках подушку, выслушала серьезно, тоже не глядя по сторонам. Кивнула. И аккуратно уложив подушку, взяла зубную щетку, повесила на локоть полотенце.

После завтрака в большой столовой они отошли к окну, сблизили головы, шепчась. И так же поступили перед обедом.

На занятиях Неллет писала, невнимательно слушая учителей, и пыталась разобраться, верно ли они поступают. На душе было муторно. С одной стороны, конечно, нужно поймать шпиона, Калем прав. С другой, тяжело представлять, что придется задавать вопросы, устраивать разбирательства. Но, скользя взглядом по черным, рыжим и светлым макушкам, по худеньким и пухлым детским лицам, поняла — некуда деваться. Лучше знать, чем смотреть с подозрением на всех подряд.

Вечер выдался тихий, как в сказке. В саду сверчки нежно пели свою колыбельную. Девочки пришли раньше, сели в нише на каменные выступы, забросанные мягкой сухой травой. И, перебрасываясь незначащими словами, стали ждать Калема.

Он появился, насвистывая и держа руки в карманах широких штанов. Встал вполоборота, не протискиваясь внутрь ниши. Сказал страшным, утрированно секретным и очень громким шепотом:

— А я сегодня такое узнал, упадете! Рассказать?

— Еще бы! — Натен поднялась, подходя ближе и подставляя ухо.

Калем шагнул к ней, будто бы собираясь поведать секрет. И вдруг, резко повернувшись, метнулся к смородине, почти упал, расталкивая густые ветки. В кустах ойкнуло, пискнуло, зашебуршало ветками, раскачивая их. Девочки подошли ближе, глядя, как Калем исчезает в зарослях, пыхтя и ругаясь.

Через минуту он показался снова, пятясь, выбрался на вечерний свет, крепко держа за шиворот худую маленькую девчонку с перекошенным в злой гримаске лицом.

— Пус-сти, лошак облезлый!

— Ага, — он тряхнул жертву, поворачивая лицом к свету. И вскрикнул, тряся свободной рукой:

— Кусается!

— Червячка! — ахнула Натен, подскакивая и хватая девочку за согнутые локти, — ты, как тебя там? Агеша?

— Пусти! — снова крикнула пойманная, стараясь наступить Натен на ногу. Билась, как ободранная птица, мотая чернявой головой с двумя тонкими длинными косичками, таким же жалкими, как и великоватое серое платье, из ворота которого торчала тощая шея.

— Агейя, — мрачно поправил Калем, суя в рот укушенный палец, — вот, сыч ее заклюй, до крови прокусила.

— Сам ты сыч, — огрызнулась Агейя, тяжело дыша и с ненавистью глядя на обидчика.

Она уже не рвалась, Натен крепко держала ее своими железными руками, прижимая спиной к животу.

— Заткнись, — посоветовала в темную макушку с нещадным пробором, — а то сверну голову, как дядя Санк курице. Ну? Успокоилась?

— Он пусть заткнется! Тьфу на его башку.

— Помолчи, — сказала Неллет, морщась, — ты чего злая такая? Зачем подслушивала нас? Скажи, что не будешь больше, и Натен тебя отпустит.

— Ага, — язвительно отозвалась Натен, — отпущу. Не помнишь, как ее наказывали, когда отбирала у малышни монетки? А еще воровала персики и продала их молочнику! Мои персики, между прочим, я их растила на осенний бал, а эта насекомая три моих дерева ободрала, с ветками прямо.

— Она мальчишкам карточки продавала из сигарных коробок, — поддержал ее Калем, — такая проныра, все денежки себе копит, жадина. И ворюга. Теперь к нам прилипла. Тебе что, наставница платит монетки, чтоб ты доносила на всех?

— Вовсе нет! — у Агейи скривился тонкий рот, по щекам потекли слезы.

— Ерунда какая, — Натен тряхнула ее, спихивая со своих ботинок, — слезь с ноги, больно. Я говорю, ерунда выходит. Она же, как псина бродячая, будем на нее кричать, будет кусаться. Агейя, я тебя отпущу и поговорим. Хорошо?

— Приедет когда моя мама, — с угрозой пообещала девочка, — она всех вас засадит в тюрьму. Повелит и вас высекут розгами.

— Ах-ах, — Натен насмешливо покачала головой, — и кто же у нас такая мама-повелителька?

— Волшебница! А еще — морская царевна лагуны! А еще — королева степных кобылиц!

Калем согнулся, упираясь руками в колени и кашляя от смеха. Неллет тоже рассмеялась, представив себе копию Агейи с тощими шнурками черных косичек — на злой и быстрой степной кобыле, в короне и с луком в руках.

— Нет у тебя мамы, Червячка, и прекрати ругать моих друзей! — Натен кажется, рассердилась всерьез, снова тряхнула девочку.

— Нати, правда, отпусти ее, — вступилась Неллет, — ты верно сказала, ерунда, а не разговор. Агейя, давай просто поговорим, а?

Девочка угрюмо кивнула. Потом со злобой в черных глазах посмотрела на Калема:

— Он пусть уйдет. А то палец совсем откушу.

— Еще чего! — Калем шагнул ближе, демонстративно суя руки в карманы.

— Калем, — попросила Неллет, — ну, пожалуйста. Подожди там, на тропинке. Вдруг кто услышит.

Мальчик фыркнул, но послушался. Отошел, встал спиной к ним под крайним деревцем, ковыряя ногтем кору. Издалека, со двора в сад доносились крики — воспитанники догуливали свой последний перед сном час на свежем воздухе.