Америка (Reload Game)

— Ну, как… Лоа Эрзули (лоа — не совсем боги, но здесь это неважно) — один из самых сильных и уважаемых персонажей их пантеона. Символ совершенной женщины, ведает любовью, во всех оттенках этого чувства: от ритуального секса до девичьей нежности. И да — из наших святых, которых они тоже, в простоте своей, полагают пантеоном, они считают ее воплощением Деву Марию.

— Ну, я так и думал… Не мне вам объяснять, падре, что всё богословие иезуитов густо замешано на культе Марии; враги Ордена утверждают даже, будто культ тот — нехристианский и вообще не авраамический, но это уж пусть их… Простому народу вы объясняете, что через Иисуса спастись очень трудно, а вот с помощью Богоматери — легко; синкретизму Богоматери с местными культами вы не препятствуете, а то и прямо его поощряете… А ведь колдунья наша обращается именно к Деве Марии — как к воплощению своей Эрзули! Разве не означает сие, святой отец, что сила колдуньи будет предоставлена нам, здесь и сейчас, Господом нашим, и в конечном счете послужит Вечной Славе Его?

— Вы что, на полном серьезе собрались поучить меня богословию, сеньор ликвидатор? — Игнасио встал, давая понять, что разговор окончен.

— У меня и мысли такой не было! — мотнул головою Ривера. — Просто я видел эту девушку в деле… И поверьте, святой отец: она — хороший человек, правильный…

…Вернувшись к обществу, падре обнаружил, что все там застыли в ожидании его решения.

— Отец Игнасио, — почтительно, но твердо прервала общее молчание Мария, — если что-то делать, то начинать надо немедленно!

Кстати — да…

— А что вы намерены предпринять? — неожиданно для себя спросил он.

— Ну, для начала мне надо расположить их, двоих, так, чтобы я могла видеть обоих из одной точки… примерно во-он оттуда…

— Вы слыхали? — поворотился он к Ривере; помедлил секунду, а затем приказал: — Делайте, как она говорит!

Быстрыми шагами вернулся в соседнюю комнату и преклонил колена перед распятием.

Ему было очень страшно. Очень.

59

— Компаньеро резидент, дождик редеет! — доверительно кашлянув, напомнил Иван Иванович. — Эдак скоро растянет, и атаковать придется — при луне!

— Да, я вижу. Повторяю: атакуем только когда эшелон уже появится из распадка. Как поняли?

— Хреново поняли! Уточните вводную, компаньеро — мы всё ж таки не ополченцы на ежегодных стрельбах под Петроградом!

Иерархия летела к черту, и ничего с тем поделать было нельзя: резидент действительно не должен лично вмешиваться в проведение силовой операции (что он понимает, кабинетная крыса, в рукопашном бое, снятии часовых и прочем диверсантском ширпотребе?..), но просто отдать приказ и ждать в сторонке его выполнения было сейчас тоже невозможно… Чертова речка (да какая там речка — ручеек в болотине…), чертов мост (да какой там мост — насыпь с водоводной аркой…) — и беспощадная плоскотина без единой складочки на полтораста метров вокруг…

— Обновляю вводную, компаньерос; раскрывая кое-какую закрытую информацию, поскольку — чего уж теперь… Мы должны были обеспечить прибытие в Новый Гамбург спецэшелона — надо понимать, с каким-то секретным вооружением. События, как вы знаете, пошли так, что если эшелон не прибудет нынче к утру — он не понадобится вовсе, никому и никогда: Техас фактически капитулирует, и Калифорния останется без союзника. На этом месте янки сделали отличный ход: эшелон можно не уничтожать, что хлопотно и опасно, а просто затормозить — ведь завтра это «яичко ко Христову дню» будет уже ни к чему. Мы, конечно, следили за крупными мостами — но на каждую переплюйку, вроде этой, людей не напасешься… В общем, покойный Флетчер нас обыграл… меня обыграл, извините — вы-то тут ни при чем.

Мостик, как вы уже поняли, заминирован; там электрический взрыватель и человек с «мертвой рукой»: убьешь его — тут же подрыв. Две пятерки охраны: бойцы хоть и поплоше вас, разумеется, но тоже ничего — ганфайтеры. Подходы — сами видите какие…

Янки могут взорвать мостик в любой момент; собственно, давно могли б уже рвануть и уйти — но, похоже, «лучшее — враг хорошего». Их старшего, Скримбла, явно обуяла жадность и он решил дождаться-таки эшелона — одно уж к одному. Собственно, он ничем при этом и не рискует: мост-то так и так уже у него в кармане…

Так вот, компаньерос, эта их жадность — и есть наш единственный шанс… ну, тень шанса, кажем так. Если мы начнем атаку сейчас — что было бы лучше, спору нет! — они просто вздохнут: «Ну, знать, не судьба…» и при первом же нашем выстреле замкнут контакт; их задача все равно будет выполнена. Но если вожделенный поезд будет совсем уже рядышком — «Ну, вот же он, вот!..», — они могут и рискнуть потянуть время, пока тот не въедет на мост. И здесь у вас, компаньерос, будет минута или чуть больше — на всё про всё.