Амазонка. Танцы с волками. Женский архетип в преданиях и мифах

Надо отметить, что в художественном и литературном творчестве в начале ХХ в. развивалась некая промежуточная зона (terra intermedia), где происходило смешивание рационального и иррационального, сознательного и бессознательного, субъективного и объективного восприятия бытия. Такое смешение типов психологического и визионерского творчества породило причудливые, гротескные литературные и художественные произведения, где сосуществовали реальность и миф. В искусстве с калейдоскопической быстротой менялись названия школ и направлений (абстракционизм, экспрессионизм, дадизм, сюрреализм и т. д.), что само по себе свидетельствовало о компенсаторном стремлении заполнить образовавшийся психологический вакуум. Другими словами, на стыке веков создалась некая «революционная ситуация», когда привычные средства изображения психической реальности уже не могли, а новые, нарождающиеся изобразительные средства еще не могли отразить все нюансы переживания человеческого бытия в мире. Именно в этот период многие писатели обратились к психоанализу, надеясь получить «магическое» средство для постижения «глубинного» понимания символической (бессознательной) составляющей творческого процесса. Возникло целое литературное направление писателейсимволистов, пытающихся через доступные для восприятия литературные художественные формы выразить по сути дела невыразимое, т. е. эпифеномены коллективного бессознательного. Эта «битва» за форму смысла и за смысл формы напоминает состояние перманентной войны Протея со своей супругой Эйдотеей. В этом извечном конфликте сталкиваются два универсальных принципа – стремление к совершенству смысла и стремление к постоянству формы, но так как (цитируя Юнга) «совершенство непостоянно, а постоянство несовершенно», похоже, что в этой «войне» не может быть победителя.

Сказка о царе Салтане

Архетипичны все мифы и сказки. Так же архетипичны и многие образы и сюжеты сновидений. Именно наличие общечеловеческих архетипических моделей поведения объясняет сходство мифологий самых разных культур.

В записи А. С. Пушкина (Михайловская тетрадь, 1824 г.), сделанной им по памяти либо со слов Арины Родионовны, сохранена основная типологическая структура народной сказки «Чудесные дети», сюжет которой лег в основу «Сказки о царе Салтане». Пушкин записывает в тетрадь:

«Некоторый царь задумал жениться, но не нашел по своему нраву никого. Подслушал он однажды разговор трех сестер. Старшая хвалилась, что государство одним зерном накормит, вторая – что одним куском сукна оденет, третья – что с первого года родит 33 сына. Царь женился на меньшой, и с первой ночи она понесла. Царь уехал воевать. Мачеха его, завидуя своей невестке, реши лась ее погубить. После 9 месяцев царица благополучно разрешилась 33 мальчиками, а 34-й уродился чудом – ножки по колено серебряные, ручки по локотки золотые, во лбу звезда, в заволоке месяц; послали известить о том царя. Мачеха задержала гонца по дороге, напоила его пьяным, подменила письмо, в коем написала, что царица разрешилась не мышью, не лягушкой, а неведомой зверюшкой. Царь весьма опечалился, но с тем же гонцом повелел дождаться приезда его для разрешения. Мачеха опять подменила приказ и написала повеление, чтоб заготовить две бочки – одну для 33 царевичей, а другую для царицы с чудесным сыном – и бросить их в море. Так и делано. Долго плавали царица с царевичем в засмоленной бочке – наконец море выкинуло их на землю. Сын заметил это: «Матушка ты моя, благослови меня на то, чтоб рассыпались обручи и вышли бы мы на свет». – «Господь благослови тебя, дитятка». Обручи лопнули, они вышли на остров. Сын избрал место и с благословения матери вдруг выстроил город и стал в оном жить да править. Едет мимо корабль. Царевич остановил корабельщиков, осмотрел их пропуск и, узнав, что они едут к Султану Султановичу, турецкому государю, обратился в муху и полетел вслед за ними. Мачеха хочет его поймать, он никак не дается. Гости-корабельщики рассказывают царю о новом государстве и о чудесном отроке – ноги серебряные и прочее. «Ах, – говорит царь, – поеду посмотреть это чудо». – «Что за чудо, – говорит мачеха, – вот что чудо: у моря лукомория стоит дуб, а в том дубу золотые цепи, и по тем цепям ходит кот; вверх идет – сказки сказывает, вниз идет – песни поет». Царевич прилетел домой и с благословенья матери перенес перед дворец чудный дуб. Новый корабль. То же опять. Тот же разговор у Султана. Царь опять хочет ехать. «Что это за чудо, – говорит опять мачеха, – вот что чудо: за морем стоит гора, и на горе два борова, боровы грызутся, а меж ими сыплется золото да серебро» и прочее. Третий корабль и проч. Так же. «Что за чудо, а вот чудо: из моря выходят 30 отроков точь-в-точь равны и голосом, и волосом, и лицом, и ростом, а выходят они из моря только на один час».