Алый шар луны

– Да! Я захотела раскрыть ему глаза на то, какой может стать его жизнь без вас. Я пожелала действовать решительно. Приехала к нему, вернее, напросилась к нему в гости, пыталась проявить заботу, даже сварила курицу! Больше того, уложила его в постель, что прежде казалось мне совершенно невероятным… Но он очень скоро об этом пожалел. Я видела это, я чувствовала, и мне было очень больно. Я попыталась сыграть роль его жены, но у меня не получилось. Не потому, что дело во мне. Нет! Я умею любить, умею проявлять заботу… Просто он любит только вас… Мы с ним поссорились. Он сильно обидел меня, оскорбил… Думаю, он рассказал вам все. И после всего, что произошло, он, думаю, испугался, что поступил со мной гадко, что я не прощу ему эту обиду и начну мстить… Я всегда была открыта с ним, откровенна, я пересказывала ему множество своих профессиональных историй, можно сказать, хвалилась своими победами и выигранными делами. Уверена, что, поругавшись со мной, он подумал, что вконец испортил наши отношения и что я теперь готовлю ему этакую… бомбу… Он не выдержал, по старой привычке позвонил вам и рассказал обо всем, что с нами произошло, ведь так?

Я молчала.

– И тогда вы поняли, что можете каким-то образом помочь ему, поближе познакомившись со мной и соблазнив меня какой-нибудь интереснейшей и сулящей баснословный гонорар историей. К тому же частью вашего плана было – проинформировать меня о том, что у вас с Володей нет больше… ничего, что у вас есть другой мужчина и так далее. Но что же тут придумать?.. Уверена, что вы быстро нашли тему для этой авантюры, решив убить сразу двух зайцев. История Надежды Агренич! Вот если бы подключить к этому делу меня, получив полезную для вас информацию и подружившись со мной, а?! И у вас бы все получилось, если бы в Москву не приехал Дима Бобров, мой давний друг и коллега. Мы вчера хорошо так посидели втроем – Саша Смирнов, Дима и я. И он рассказал мне о вашей встрече в Уренгое. Заявил, что вы произвели на него колоссальное впечатление, что вы – удивительная женщина и все такое… Не знаю уж, что в вас находят мужики! Конечно, его потрясло и то, что вы вернули деньги. Говорил, что в самолете читал одну из ваших последних книг и что у вас богатая фантазия. А потом взял да и поведал нам, при каких обстоятельствах познакомилась Надежда Агренич со своим бывшим женихом – Егором (так его, кажется, звали). Сказал, как он подкинул вам идею с ренуаровскими портретами… Вы, кажется, подняли его на смех. Возможно, на вашем месте я поступила бы так же. Однако мне интересно было поставить себя на место этой Агренич. И знаете, что я поняла? Что в ее ситуации (а я тоже в ранней молодости сильно любила одного парня) на самом деле повесила бы в своей спальне репродукцию портрета Жюли Мане. Правда! А будь у меня деньги, я заказала бы копию. И хранила бы воспоминание о своей любви, как драгоценность, понимаете? Как я храню в своей шкатулке любовные письма одного мальчишки, который разбил мое сердце и сделал меня такой циничной и жестокой… Вот и представьте себе мое удивление, когда вы звоните мне и просите о встрече! Понятное дело, что я подготовилась к ней. Основательно. Почитала соответствующую литературу, покопалась в Интернете… Я приблизительно догадывалась, о чем пойдет речь. Вот только никак не могла предугадать, что вы придумаете еще один портрет Жюли Мане. Что ж, неплохо!

Она вдруг умолкла. Сидела и чертила узким сухим пальцем по скатерти. Словно продолжала свой монолог внутри себя, словно ей перекрыли звук.

– Ладно, – она вдруг очнулась и глубоко вздохнула. – Я проглочу свою обиду и не поперхнусь. Ну не могу я его заставить разлюбить вас и полюбить меня! Это – утопия. Но зачем-то ведь мы встретились…

– Значит, вы бы повесили копию портрета у себя в спальне? – Почему-то этот вопрос мучил меня больше всего. Ну не ожидала я от Гохманши такой сентиментальности!

– Да. А ты так хочешь найти эту Агренич? – Она неожиданно перешла на «ты».

– Да. Мне ужасно хочется узнать, что случилось там, в поезде, после того, как ее изнасиловали и потом они с Флорским куда-то исчезли…

– Ладно, я узнаю. Попытаюсь, во всяком случае. Но это будет дорого стоить…

– Хорошо, я заплачу.

– Ты должна вернуться к Володе. – И Лариса Гохманова вдруг всхлипнула. – Ты такая дура, Полина Пухова! Таких дур еще поискать!

У меня в носу тоже защипало. И я почувствовала, что глаза мои наполняются слезами.

– Я не знала, что меня можно вот так анатомировать… – Я закрыла лицо руками и замотала головой.

– В смысле?

– Я устала писать криминальные романы, понимаешь?! Сплошные убийства! Иногда мне действительно кажется, – мычала я сквозь мокрые от слез ладони, – что это я их всех убиваю, ясно? У меня один раз брали интервью, и журналист, придумывая статью, так извратился, что написал: «Она убила двести человек».

– Плюнь и размажь, – Лариса похлопала меня по плечу. – Хватит рыдать. Обрыдались обе уже! На нас, вон, официанты смотрят. Платок есть у тебя?

– Есть…

Я достала платок и вытерла лицо.

– А я думала, что у тебя на самом деле такая память…