Алый Рубин. Любовь через все времена.

– Возможно, ты права. Это, в конце концов, всего лишь стихи. Стихи сомнительного происхождения. – Внезапно он, словно потеряв ко мне всякий интерес, повернулся к Гидеону. – Мой дорогой сын. С восхищением я прочитал о том, что тебе уже удалось сделать. Отыскать в Бельгии Ланселота де Вильерса! Уильям де Вильерс, Сесилия Вудвилл – очаровательный аквамарин – и близнецы, с которыми я никогда не познакомлюсь, тоже учтены. И представьте себе, лорд Бромптон, этот юноша даже навестил в Париже мадам Жанну Дюфре, урождённую Понкаре, и уговорил её пожертвовать маленькую порцию крови.

– Вы говорите о мадам Дюфре, которой мой отец обязан своей дружбой с Помпадур и в конце концов с Вами?

– Я не знаю никакой другой, – отвветил граф.

– Но эта мадам Дюфре умерла десять лет назад.

– Семь, точнее говоря, – ответил граф. – Я был в это время при дворе маркграфа Карла Александра фон Ансбаха. Ах, я чувствую себя особо связанным с Германией! Интерес к масонству и алхимии там удивительно велик. И, как мне сообщили уже несколько лет назад, там мне предстоит и умереть.

– Вы уклоняетесь, – сказал лорд Бромптон. – Как мог этот юноша навестить в Париже мадам Дюфре? Ведь семь лет назад он сам был ещё ребёнком.

– Но Вы всё ещё мыслите неправильным образом, дорогой лорд. Спросите Гидеона, когда он имел удовольствие пустить кровь мадам Дюфре.

Лорд вопросительно посмотрел на Гидеона.

– В мае 1759 года, – ответил Гидеон.

Лорд визгливо засмеялся.

– Но это невозможно. Вам самому едва двадцать лет.

Граф тоже засмеялся, это был довольный смех.

– 1759. Она никогда мне об этом не рассказывала, старая любительница тайн.

– Вы в это время тоже были в Париже, но у меня был строгий приказ не встречаться с Вами.

– Из-за континуума, я знаю. – Граф вздохнул. – Иногда я ссорюсь со своими собственными законами… Но вернёмся к милой Жанне. Тебе пришлось применить силу? Со мной она была не очень склонна к сотрудничеству.

– Она мне об этом рассказала, – ответил Гидеон. – И о том, как Вы выманили у неё хронограф.

– Выманил! Она даже не знала, какое сокровище унаследовала от бабушки! Бедный ободранный аппарат лежал неузнанный и неиспользованный в пыльном сундуке на чердаке. Я его спас и вернул ему его истинное значение. Рано или поздно его бы совершенно забыли. И благодаря гениям, которые в будущем вступят в мою Ложу, он снова заработал. Это граничит с чудом.

– Мадам, кроме того, считала, что вы её почти задушили, поскольку она не знала дату рождения и девичье имя своей бабушки.

Задушил? Как это грубо!

– Да, верно. Эти пробелы в знаниях стоили мне бесконечно много времени, которое я провёл за перекладыванием церковных книг, вместо того чтобы посвятить его более серьёзным вещам. Жанна – исключительно злопамятная особа. Тем удивительнее, что Вам удалось склонить её к кооперации.

Гидеон улыбнулся.

– Это было нелегко. Но я, очевидно, вызвал её доверие. Кроме того, я танцевал с ней гавот. И терпеливо слушал её жалобы на вас.

– Как несправедливо. В конце концов, я устроил ей волнующую любовную связь с Казановой, и хотя того интересовали только её деньги, тем не менее ей завидовали многие женщины. И я по-братски поделился с ней своим хронографом. Если бы у неё не было меня… – Граф, очевидно развеселившись, снова повернулся ко мне. – Твоя прародительница – неблагодарная баба. К сожалению, не одарённая большим интеллектом. Я думаю, она никогда не понимала, что в самом деле с ней происходит, бедная старушка. Кроме того, она была обижена, что в Круге Двенадцати ей достался всего лишь цитрин. Почему Вам можно быть изумрудом, а я всего лишь жалкий цитрин, говорила она. Ни один уважающий себя человек не носит сегодня цитрина. – Он захихикал. – Она была действительно ограниченной. Мне бы хотелось знать, как часто ей в старости приходилось перемещаться во времени. Возможно, что больше и не пришлось. Она и так не особенно перемещалась. Иногда проходил целый месяц, прежде чем она снова исчезала. Я бы сказал, женская кровь намного более ленива, чем наша. Равно как и дух женщины уступает в быстроте мужскому. Ты согласна со мной, девочка?

Старый шовинист, подумала я, опуская глаза. Болтающий глупости, напыщенный зануда. Боже мой! Что я, с ума сошла? Я же не должна думать!

Но, очевидно, с искусством чтения мыслей у графа обстояло не так уж хорошо, потому что он снова довольно захихикал.

– Она не особенно разговорчива, да?

– Она просто робкая, – сказал Гидеон.

– Робких баб не бывает, – возразил ему граф. – За робко опущенными глазами они скрывают всего лишь свою ограниченность.

Я всё больше приходила к выводу, что его можно не бояться. Он был просто самовлюблённый женоненавистнический дедушка, который любит слушать самоё себя.

– У Вас, очевидно, невысокое мнение о женском роде, – заметил лорд Бромптон.