Алые перья стрел

Алешка напился из попавшегося на пути ручейка, ополоснул лицо. Поднялся на пригорок. Все та же пустота, низкое солнце, уходящие вдаль колеи…

— Она никогда не кончится, эта дорога, — с отчаянием сказал Алешка и всхлипнул.

— Но это же хорошо… — возразил чей-то голос. Алешка оглянулся. Среди теней и трав колебалась фигура нарисованного зверя-страшилища. Это был когда-то обитавший в Антарктиде Крокопудра. Впрочем, сейчас он не казался страшным. И удивляться не было сил.

Алешка только горько возразил:

— Что хорошего?

— Пока дорога не кончилась, есть надежда… — философски рассудил Крокопудра.

— Да какая надежда-то? Скажи!

Но Крокопудра не ответил и стал удаляться мягкими прыжками, растаял. Попробуй пойми: был он на самом деле или привиделся от усталости? Алешка поглядел ему вслед, сделал еще несколько шагов и обессиленно сел на придорожный камень. Всхлипнул опять. Капли повисли на ресницах. Сквозь них поле, кусты и солнце виделись, как сквозь россыпь искр. Алешка мотнул головой, искр стало меньше. Он вытер глаза, все искры исчезли. Кроме одной. Эта последняя не исчезала. Наоборот, делалась крупнее. Алешка помигал. Искра росла и, кажется, приближалась.

Алешка встал. Сквозь звенящую тишину и стрекот кузнечиков ему послышалось другое стрекотанье, более ощутимое. Алешка прислушивался, не веря себе. Но верь не верь, а это…

— Летчик… Братцы, это же Летчик!

Алешка побежал навстречу звезде, которая на глазах превращалась в самолет. В знакомую «Стрекозку»!

— Летчик, я здесь!

Самолет пронесся над Алешкой и снова ушел вдаль и в высоту. А вслед ему летел крик — со смесью страха и надежды:

— Антошка, Летчик! Это же я, я, Алешка! Вернись!

Самолет вернулся, опять пронесся над Алешкиной головой и вновь ушел вдаль. Стал делать в высоте широкий круг.

— Летчик, это я, Алешка! Просто раньше я был в куртке, а теперь в матроске! Ты не узнал?!

Самолет описывал широкую дугу. То ли Антошка правда не узнавал мальчишку в матроске, то ли не знал, где посадить «Стрекозку». Наконец самолет вновь стал приближаться. Алешка с колотящимся сердцем побежал навстречу.

— Летчик, это я! Смотри!

На ровной лужайке с низкой травой он упал ногами к самолету, раскинул руки буквой Т…

С высоты эта «буква» казалась крошечной. Но виделась четко. Летчик Антошка натренированным движением — плавно, но решительно — двинул от себя ручку управления. Зеленая, в полосках вечерних теней, земля встала наклонной стеной. Белеющая в траве фигурка стала расти в размерах. Сперва почти незаметно. А в ровном стрекоте пробилась мелодия. И слова, которые пел мальчишечий голос, — сперва будто вдалеке, потом громче:

Это сбудется, сбудется, сбудется,
Потому что дорога не кончена.
Кто-то мчится затихшей улицей,
Кто-то бьется в дверь заколоченную…
Кто-то друга найти не сумел
И ушел с пути бесконечного,
Но дорога опять лежит
В теплом сумраке вечера…

Песню, лежа в траве, слышал и Алешка. И ему отрывочно вспоминалось, как он спешит с корабликом к оврагу, как отпускает клипер в ручей, как ломится сквозь заросли…

Разорвется замкнутый круг,
Рассеченный крылом, как мечом.
Мой братишка, мой летчик, мой друг
Свой планшет надел на плечо…
Сказка стала сильнее слез,
И теперь ничего не страшно мне:
Где-то взмыл над водой самолет,
Где-то грохнула цепь на брашпиле…

Прозрачный круг стремительного винта мерцал за лобовым стеклом самолета, сквозь него Летчик видел раскинувшегося в траве Алешку, который делался все больше, различимее… А сам Алешка — он как бы и лежал, и в то же время мчался по улицам: к Транспортному агентству, к Почтовой станции, потом через траву…

Якорь брошен в усталую глубь,
Но дорога еще не кончена:
Самолет межзвездную мглу
Рассекает крылом отточенным.

Летчик Антошка потянул ручку на себя. Самолет пронесся низко-низко над Алешкой, сел, пробежал по траве, замер.

Летчик Антошка выпрыгнул из кабины. Алешка вскочил из травы. Они быстро пошли друг к другу.

…Если бы в ту сторону смотрел издалека, из травы Крокопудра, он видел бы, как недалеко от самолета на фоне заката сходятся два тонких мальчишечьих силуэта. Сошлись, взяли друг друга за руки…

Слышишь, Голос Дороги зовет,
Отзываясь в сердце твоем!
Мы отныне в любой полет
Уходить будем только вдвоем…

С грохотом разбился о камни у набережной прибой, взлетела пена.

По набережной Ветрогорска шли Хранитель Морского музея и загорелый мальчик в красных трусиках. Мальчик держал у груди модель клипера. Оживленно рассказывал: