Алые перья стрел

Красный уголок д/у № 11

А ниже:

Детский театральный коллектив

«ВДОХНОВЕНИЕ»

Руководительница «Вдохновения» — сухопарая, похожая на пожилую актрису Олимпиада Викторовна — отчитывала электрика. При этом не выговаривала букву «р»:

— Безабуазие! Когда вы отвемонтивуете вентиляцию? В квасном уголке невозможно уаботать…

— Бут сделно! — суетливо обещал оробевший электрик. — Нынче же. Вот как кончите занятия… — И засеменил подальше от неприятностей. Олимпиада Викторовна устремила ему вслед острый палец:

— Я не могу воспитывать в детях чувство пвекуасного, когда в помещении духота и сывость!

Она оглядела собравшихся у двери юных актеров (некоторые удобно устроились на приставной лестнице).

— Дети, пова! Пова на вепетицию! Аутистический твуд не тевпит уасхлябанности…

Пора так пора! Девчонки и мальчишки один за другим стали исчезать в двери — следом за Олимпиадой Викторовной. Остались два мальчика лет одиннадцати — Алешка и Стасик.

Алешка оглядывался — явно кого-то ждал. Стасик тоже не спешил, сидел на перекладине лестницы.

— Ты чего не идешь? — спросил Алешка.

— Машка же еще не пришла. Без примадонны не начнут…

Алешка чуть поморщился, уловив иронию в адрес Маши. Но

больше ничем не выдал досаду. Стасик лениво потянулся:

— А кроме того, я вообще уже не артист. Все равно не дотяну до премьеры. Мы скоро уезжаем. Насовсем…

— Далеко? — поинтересовался Алешка без огорчения. Потому что они со Стасиком не были приятелями. Так, знакомые…

— Дальше некуда. Во Владивосток…

— Ух ты! Самолетом?

— Ага…

— Здорово… Я бы тоже хотел. Я еще ни разу не летал… А ты?

— Я летал. Только не на большом, а на спортивном.

— Это, наверно, даже интересней, чем на лайнере… Как это тебе повезло?

— Я прошлым летом жил у деда, в Карусельске, там недалеко заброшенный стадион… Однажды я бродил рядом с ним и вижу — самолет кружит. Будто ищет, где сесть. Я тогда выбежал на поле, упал в траву и раскинул руки буквой Т…

— Это как посадочный знак, да? Чтобы зайти против ветра!

— Да. Летчик посадил машину, покопался в моторе, а потом спрашивает меня: «Хочешь прокачу?» Я, конечно, сказал «хочу»… Ну и полетели мы. Три круга сделали.

— Страшновато было?

— Сперва, самую малость. А потом — сплошная радость… Летчик сказал: «Может, еще загляну к вам, прокачу снова»… Но больше не прилетал. Я целый месяц у поля торчал, ждал. Бывало, что даже ночью дежурил…

— Ночью-то зачем?

— Ну, мало ли… Думал, вдруг прилетит в темноте, начнет кружить, а я включу фонарики… Ага, вот и наша звезда!

Алешка даже не стал досадовать на новую Стаськину насмешку. Просто поспешил навстречу показавшейся из-за угла Маше.

— Маша, здравствуй!

— Ой, Алешка! Привет… — Она была, как всегда, самая замечательная, самая симпатичная.

— Ты почему вчера не была на репетиции?

— Я отпросилась… Ой, Алешка, у кого-то каникулы, а у меня каторга. Английский, бассейн, музыка. И еще этот спектакль… А ты почему не в помещении? Тебе попадет от Олимпиады Викторовны.

— Да она и не заметит. Подумаешь, стражник из массовки! Не принц ведь…

Принц (мальчишка лет тринадцати, худой, с рыжими кудрями) стоял на сцене. Он был в костюме средневекового инфанта и от этого казался еще более тощим. Олимпиада Викторовна давала ему наставления:

— Пви вствече с Золушкой ты должен поклониться по всем пуавилам двовцового этикета. Колено сгибаешь, левая вука в стовону, певьями шляпы как бы подметаешь пол у ее ног… Поиуобуй…

— Но ведь шляпы-то нет…

— Пока попуобуй без нее. А потом у тебя будет шляпа с певьями, шивокополая, из мягкого фетва…

— Из чего шляпа? — шепотом спросил Алешка у Маши.

— Из фетра. Такой материал, специально для шляп…

— А, вот и Машенька! — обрадовалась Олимпиада Викторовна. — Готовься, сейчас начинаем!.. Остальные пока могут погулять…

Алешка снова вышел во двор. Стасик по-прежнему сидел на лестнице.

— Ты чего опять бездельничаешь?

— А… — Алешка махнул рукой, пристроился рядом. — Чего там делать? Смотреть, как этот юный гений поклоны репетирует? «Пуинц квивоногий». Шпага висит, как зонтик на торшере. Он с ней даже обращаться не умеет.

— А ты умеешь?

— Я полгода в фехтовальной секции занимался, пока тот клуб не закрыли.

— А почему закрыли?

— Помещение под магазин понадобилось. Рыночные отношения…

— Ты, наверно, злишься, что этот принц перед Машенькой расшаркивается, — проницательно заметил Стасик.

— Больно надо!.. Слушай, а ты про самолет правду сказал, как летал на нем? Или так… фантазия?

— Никакая не фантазия! У него мотор зачихал, вот он и сел. Летчик сказал, что какой-то там цилиндр забарахлил…

Алешка вдруг хихикнул.

— Ты чего? — покосился Стасик.

— Ты сказал «цилиндр», и я представил шляпу. Высокую, как у Евгения Онегина. И подумал — вот бы в такую обрядить принца! Потому что у него никакой нет. Он бы стал еще длиннее.

— Дался тебе этот принц… А цилиндр я могу одолжить, если надо. У нас есть дома…

— Откуда?!