Алмазы для Золушки

Афолаби появился последним. В строгом европейском костюме для деловых переговоров, пахнущий дорогим парфюмом, он вошёл в зал, украшенный огромными мониторами, по которым плыли сказочно красивые облака на фоне идеально голубого неба. Оживлённая беседа, состоявшая, главным образом, из анекдотов и сплетен закулисья мировой политики, сама собой утихла – не слишком резко, чтобы вновь пришедшему не показалось, что говорили о нём или о чем-то таком, что от него скрывают.

Шейх Ахмед бин Касим, на правах человека, организовавшего мероприятие, поднялся из-за стола. Он был в белой, тщательно отглаженной тунике, с длинными рукавами, бриллиантовыми запонками в манжетах, нагрудным карманом и воротничком стойкой – эти детали не характерны для традиционной галабеи и являлись знаком того, что он признает влияние европейской моды. Белый платок на голове и черные, блестящие лаком полуботинки довершали наряд.

– Прошу, дорогой друг, присоединиться к нашему скромному застолью, чтобы насладиться прекрасными блюдами и, смею надеяться, приятным разговором, – витиевато произнёс Ахмед бин Касим, сопроводив свои слова широким, несколько нарочитым жестом: арабский шейх в десятом колене любил изображать арабского шейха из голливудских фильмов.

Афолаби улыбнулся присутствовавшим самой приветливой улыбкой, на какую был способен – то есть высоко приподнял уголки губ, обнажил крупные белые зубы – и подошёл к столу. Кроме своего друга шейха Ахмеда, двоих присутствующих он хорошо знал – руководителя Международного валютного фонда Вильяма Вебера и Джеймса Камински из ООН, где тот заведовал правовым отделом Управления добычи полезных ископаемых.

Четырех американцев он видел впервые, но радушно пожал руку каждому. Ни один из них не принадлежал к какой-нибудь из ветвей американской власти и представлялся только именем. Но каждый из них, так или иначе, был причастен к решениям государственной важности, принимаемым конгрессом, Верховным судом и даже Президентом США.

Седовласый и поджарый Роберт специализировался на консолидации и обеспечении договороспособности республиканского большинства. За теневые связи с представителями партии демократов отвечал герой иракской войны Арнольд, классический янки с квадратной челюстью, ныне зарабатывающий предоставлением «консультационных услуг, связанных с политическим этикетом». По крайней мере, такова была официальная версия для прессы и налоговой службы. Низкорослый, невзрачный с виду очкарик Юнус, некогда советник эмира нефтяного королевства и видная фигура на арабском Востоке, а ныне модный политтехнолог международного уровня, известный и в Европе, и в США, куда перебрался на постоянное место жительства. Он получил американский паспорт, сменил имя на Юджин и прославился ловкостью, скользкостью и политической всеядностью. За последние годы успел проявить чудеса беспринципности, в рамках одной выборной кампании дважды сменив нанимателя. Единственный из своих спутников, одетых в строгие костюмы, он был в свитере и джинсах, со шведской небритостью, а его прическа требовала вмешательства парикмахера. Последний из американцев, уверенный крепыш, представившийся коротко и без затей – Мак, – с первых минут взял инициативу в свои руки.

– Мы не хотели говорить об этом без вас, господин Афолаби, – сказал он, как только опоздавший занял своё место за столом, и небрежно перекинул через колено тканевую салфетку. – Поскольку любые наши высказывания по этому вопросу – лишь суждения дилетантов… Но в Вашингтоне многие интересующиеся африканским континентом поговаривают, что дела в Борсхане давно бы пошли в гору и можно было бы наладить туда приток мирового капитала, модернизировать дорожную сеть, медицину… если бы Президента Кинизелу Бело сменил более контактный и… скажем так, цивилизованный лидер. А вы как считаете, мистер Афолаби?

Английским Джелани Афолаби владел неплохо – по крайней мере, достаточно, чтобы не упустить ни одного смыслового нюанса в произнесённых Маком фразах. Но он молчал, старательно сохраняя на широком лице вежливую полуулыбку человека, ожидающего, пока переводчик закончит переводить иностранную речь. Выдержав длинную паузу, он, наконец, открыл рот, но обратился не к Маку, а к стоявшему в некотором отдалении официанту:

– Есть тут у вас сок гуавы?

– Разумеется, сэр.

– Принеси. И побольше льда.