Алмазы для Бульварного кольца

Старпом оказался на судне, и через вахтенного они его довольно скоро обнаружили. Услышав немного сбивчивые объяснения друзей, он повел их в радиорубку, и уже через десять минут (благо Погодько находился в это время у себя дома) у них был домашний телефон бывшего командира Олега. Тельняш не стал важничать и набивать себе цену и, осознав серьезность положения Олега, своего боевого товарища, пообещал, что через полчаса прибудет в штаб авиаотряда и оттуда телеграммой направит соответствующий текст на адрес военной миссии в Луанде и копию – на борт крейсера, чтобы он тоже был на руках у ребят.

– Ну вот, часть дела сделана! – Григорий удовлетворенно потер руки.

– Часть? Ты считаешь, что ткнуть этому Протасову в морду копией письма Петруньковскому будет недостаточно?

– Старик, гарантировать не могу, – задумчиво произнес Гриша. – Но есть подозрения, что Протасов легко может предложить нам ею подтереться, и вот тогда уже крыть будет нечем! Предпочитаю иметь лишний козырь в кармане. Но для этого надо будет немного, как говориться, пораскинуть мозгами. Ты послезавтра летаешь?

– Да, – ответил Олег. – Утром в Менонге, а после обеда – в Кабинду.

– Отлично. – Гриша, прощаясь, протянул товарищу руку. – Давай, я должен идти, а то мои грузчики уже начали разбредаться.

Пока они разговаривали, Олег краем глаза наблюдал за ангольцами, которые разгружали контейнеры «Якуталмаза». Увидев, что Григорий занят и отвлекся, они сначала устроили затяжной перекур, а потом стали потихоньку поглядывать в сторону стоявшего рядом судна, где такие же, как они оборванцы, перебивающиеся случайными заработками в порту, разгружали армейские продуктовые пайки. Часть грузчиков от контейнера «Якуталмаза» довольно скоро переместилась туда якобы помочь, а на самом деле, чтобы чем-то поживиться.

Олег давно заметил, что в Анголе и, наверное, вообще в Африке – то ли из-за особенностей климата, повышенной (по сравнению с Союзом – в семь раз!) солнечной радиации или иных причин, – чувство голода наступает резко и неожиданно. Казалось бы, ты плотно позавтракал, до обеда остается еще пара часов, но вдруг будто бы внутри у тебя начинает шевелиться червячок, требующий срочно что-нибудь съесть. И, главное, что это чувство невозможно преодолеть, перетерпеть, переждать. Поэтому, вероятно, влекомые подобными ощущениями, Гришины грузчики потянулись к соседнему контейнеру и чуть ли не на глазах у наблюдающего за разгрузкой принялись вытягивать из упакованных в целлофан пайков кто что: банку сгущенки или сосисок, консервированные португальские сардины, упаковку джема, нарезанные ломтики ветчины или сыра в вакуумной оболочке. Было понятно, что такого рода мелкие кражи являются неотъемлемой частью процесса разгрузки и почти что входят в стоимость оплаты труда. Но, боже, как они, вечно голодные молодые ребята, это делали! Открыв, например, пол-литровый пакет молока, они выпивали ровно столько, чтобы насытиться и, даже если в емкости оставалась еще половина, они ее выбрасывали и брались за что-то другое; выковыряв пальцами из плоской прямоугольной консервной банки пару сардин, они так же бросали под ноги остатки еды, надкусывали и оставляли недоеденными ветчину, хлеб, сыр. Олегу было прекрасно понятно, что страна не доедает, голодает, что у этих парней дома такие же забывшие чувство сытости родители, младшие сестренки и братишки с полупустыми животами. Но, спрашивается, почему не сохранить часть еды на потом, почему не положить оставшееся в карман, взять домой, припасти себе на ужин? То ли эти несмышленыши подспудно понимали, что завтра прибудет точно такой же контейнер с гуманитарной помощью, что они снова будут его разгружать и опять наедятся до отвала? То ли в Африке испокон веков, с самых давних времен все поступают так – от хищных животных до людей – никогда не хранят еду, ибо она может испортиться? Ведь тушу африканской красавицы, черной антилопы, которую загрыз лев, затем вслед за ним доглодают шакалы и доклюют грифы, белоголовые сипы и стервятники до идеально белых, блестящих на солнце косточек?

У животных ведь, по большому счету, как у людей, своя иерархия и свои жизненные законы: есть благородные и гордые львы-идальго, есть работяги – всякая лесная и саванная мелочь и шушера, круглые сутки промышляющая в поисках пищи и ничего другого не знающая; есть свои паразиты, приживалы, вертихвостки и содержанки, грязные «шакалы», «павлины» и «трутни» – как в прямом, так и в переносном смысле, – есть падальщики, бездельники, ловеласы и даже лоботрясы. Немудрено, что живя с ними бок о бок, – а в Африке эта близость особенно ощутима, – люди во многом заимствуют свое поведение среди равных себе особей – у зверей. И еще неизвестно, кто поступает мудрее: тот, кто всю историю своего существования пожирает и уничтожает без разбора себе подобных, или тот, кто делает это лишь для сохранения жизни и собственного рода…

Григорий отвлек его от внутренних рассуждений, хлопнув Олега по плечу: