Альма. Ветер крепчает

Если она теперь где-то на корабле, то сам корабль – опаснее пороховой бочки возле камина. Прежде чем Март с Пуссеном успевают решить, что делать, из тени выходит Гардель.

– Я понятия не имею, что такое клюкарза, – цедит он сквозь зубы. – Но клянусь, если найду её, то применю к вам отнюдь не по назначению… Так, что вы никогда не забудете.

И он покидает ошеломлённых Пуссена и Жозефа.

В тот самый миг над ними, на нижней палубе, невольники наблюдают, как великан подтачивает толстое железное кольцо на своей лодыжке. Часами они дышали хором, чтобы не было слышно, как клюкарза скребёт металл. За ночь трудов кольцо заметно утоньшилось. Ещё немного, и достаточно будет рвануть с силой, чтобы оно сломалось и великан с отрезанным ухом пошёл сеять бунт по кораблю.

Вдруг клюкарза замирает. Все затаили дыхание. На палубе слышны выстрелы.

Гардель, наверху, только что дал несколько залпов в воздух. Преобразившись в военачальника, он собирает весь экипаж, будит спящих после вахты на правом борту, топает ногами, нагоняя страх на невольников. Он посылает двоих посадить Пуссена с Мартом под замок, потом разбивает оставшихся на взводы по десять человек, чтобы обыскать все три загона, где держат невольников.

Клюкарза, изощрённый инструмент, которую никто себе толком не представляет, стала дьявольским оружием.

– Обыскать всех! Выводите их по одному. Проверяйте кандалы. И осторожнее! У кого-то из них может быть оружие: эта штука легко вырежет сердце!

Матросы, которые открывают двери, вооружены до зубов. В небе над ними встаёт новый день.

Альма лежит в погребе. Силы оставили её ещё в середине ночи. Надежда медленно угасает. Она лежит на досках пола, под взглядом той, кого белые зовут Евой, но чьё имя – Умна. Однако с первым же выстрелом Альма всё понимает. Охватившая нижнюю палубу паника ещё глубже топит её во мраке. Она смутно видит очертания матросов, которые спускаются в погреб и по одной вытаскивают невольниц.

Когда за несколько часов до этого Альма протолкнула лезвие в дырку, ведущую в мужскую часть, великан отказался говорить ей, что обещал.

– Я не доверяю девчонке, которая говорит с белыми. Я скажу тебе имя корабля, где твой брат, когда наш будет свободен.

И он закрыл дырку. Альма же продолжала стучать в переборку. Шепча, что она – уже свободна, свободна, свободна.

А потом провалилась в ночь.

Великан с отрезанным ухом чувствует, что опасность приближается. Люди начали рыться в глубине их отсека, осматривать первых невольников. Они по очереди выводят их на палубу. До него остаётся человек сто. Он ещё может успеть. А суматоха их поисков ему поможет. Все три темницы будут открыты настежь. И тогда перед ним – все возможности.

Окружающие его товарищи не двигаются с мест. Они сопротивляются.

В начале плавания это были люди эфик из земель вокруг Старого Калабара или сереры из царства Салум. Они называли себя жителями такой-то деревни, рождёнными на берегу такой-то реки или в городе Тинма, самом прекрасном из всех городов. На нижней палубе они отчаянно звали своих земляков: кто из того же народа или того же села. В начале плавания один мужчина так и умер, оттого только, что никто больше не говорил на его языке. Тогда ещё были вечные стычки между фанти и чамба и все прочие ссоры, такие древние, что никто не помнит, из-за чего они начались.

Но, день за днём, они изменились. Они не забыли своих родных мест, но общий враг сплотил их. Они были всех цветов и оттенков. Теперь – все они чёрные.

Слышно, как матросы трясут измождённых, раненых, больных. Среди невольников пронеслось указание: ни плеть, ни тростниковая палка не должны ускорить их движений. Нужно тянуть время. И по всему кораблю, от носа до кормы, все медлят, мешкают, чтобы дать свободе последний шанс.

Капитан Гардель наблюдает за всем этим хаосом. Он понял, что они делают. Он снова выстрелил в воздух и хлещет отстающих. Чем больше сопротивляются невольники, тем крепче в нём уверенность, что времени в обрез. Они что-то готовят.

С бака доносится крик. Нашли деревянную рукоятку клюкарзы. Вожеланд потрясает ею, стоя на носу. Она забилась в щель в погребе.

– Мне нужно лезвие! – кричит Гардель с кормы. – А не кусок дерева!

Он бежит к фок-мачте.

– Продолжать! Обыскивайте всех и каждого!

Он подбегает ко входу в погреб, расталкивая жмущихся на баке женщин. Схватив фонарь, он спускается по ступеням, старпом за ним следом. Гардель суёт нос в рукав, спрыснутый одеколоном.

Отсек крохотный и совершенно пустой. Все невольницы ждут снаружи. Он светит фонарём по углам. Ведёт им вдоль дощатого настила.

– Мы несколько раз всё обыскали, – говорит Вожеланд.

– Молчите. Ищите оружие.

– Это не оружие, капитан.

– Посмотрим, Вожеланд, что вы скажете, когда оно лишит вас второго глаза.

Гардель у задней стенки отсека. Он ставит фонарь, трогает пальцем тёмный сучок на толстой переборке.

– Дайте мне ваш нож.

Он резко бьёт по чёрному пятну. Затычка вылетает с другой стороны.