Альма. Ветер крепчает

Он вдруг понял, что не знает её имени, хотя уже два месяца шагает с ней рядом. Она ждёт ребёнка. Как только она ещё не умерла от усталости? Он слышал, как она тихонько поёт на ходу. Для себя ли, для старшего двадцатилетнего сына или для того, кто у неё в животе, – неизвестно. Баако знает лишь, что поёт она так, как не может петь ни один человек.

– Дай ей лимон, – повторяет он.

Но Ээко не решается сорвать плод из сада белых. А вдруг его самого бросят в какой-то корабль? Вдруг ошибутся? Ему страшно, что они так близко к морю, у края мира. Чем он отличается от тех, кого живьём запихивают в суда? Он хочет, чтобы скорее вернулся их главный, Авоши, который пошёл за начальником форта.

В конце концов Баако сам срывает лимон. Подходит к женщине и протягивает ей. Она крутит его в руках. Потом даёт Суму, и тот кусает его, но только чтобы надорвать кожуру. Он возвращает лимон матери. Она запрокидывает голову и сжимает плод над открытым ртом. Падает несколько капель. Нао закрывает глаза. Её губы увлажняются.

Ээко и Баако не дышат. Они переглядываются. Она прекрасна. Оба хотели бы отвернуться, дать ей сбежать. Вернуть её в ту долину, к великолепию которой они ненадолго прикоснулись.

Простояв несколько часов у входа в эту долину, они видели стадо слонов, видели зебр и совсем невообразимые виды. Было утро. Пепел от пожара уже опал. Впервые всходило солнце. Жирафы бежали галопом, танцуя. Аисты с фламинго летали в небе кругами, дожидаясь, когда земля остынет.

Уходя оттуда с двумя пленниками, воины ашанти чувствовали, будто сунули головы в запретную грёзу, и ещё долго будут носить в себе след этого кощунства.

Возвращается Авоши. С ним белый мужчина, волосы у него собраны на затылке. Шляпа под мышкой. На груди, между отворотами сюртука, рубашка будто пенится белым кружевом. Это не губернатор форта Виды. Это Лазарь Гардель.

Губернатор Оливье де Монтагер отправился с утра в дипломатическую поездку. Его несут в гамаке на двух бамбуковых палках. Он боится дагомейских священных кайманов, которыми кишат здешние болота.

Гардель воспользовался отлучкой Монтагера и пошёл за этим юным ашанти в сад, потому что тот сказал, что у него есть двое рабов на продажу. В эту лимонную аллею Гарделя заманило одно слово. Слово «око». Нужно быть очень старым и знающим работорговцем, чтобы от этого слова всё ещё пробирала дрожь. Нужно помнить лихорадку вокруг око.

– Вот, – говорит Авоши.

Он указывает на Нао и Сума.

– Возможно, последние на свете.

– Чем отмечены?

– У неё мета песен.

Гардель лишь раз слышал, как пел мальчик око с метой песен. И никогда этого не забудет.

– А этот?

Авоши подходит к Суму.

– Подвинься.

Парень не шевелится.

– А ну!

Авоши пихает его ногой, и Сум валится набок.

– Господь всемогущий! – восклицает Гардель. – Сады!

– Да, – соглашается Авоши. – Мета садов.

Посреди подстриженной лужайки, на том месте, где сидел Сум, выросла кружком ярко-зелёная травка, закрутившийся вокруг себя вьюнок и цветок, расправляющий тугие лепестки с лёгким скрипом.

Гардель проводит рукой по лицу. Он пожёвывает язык, точно конфету.

– Они хрупкие?

– Нет.

– Они всегда хрупкие.

– Они только что отшагали два месяца. К тому же женщина ждёт ребёнка. Перед вами три око, – напирает Авоши.

Гардель прекрасно знает все пять даров, которыми отмечены око. Мета садов и мета песен… Ещё есть целители и охотники. Какая будет у ребёнка? Каждая бесценна. Он боится только одной, потому что сам видел, как взрывались и загорались суда – из-за меты воина.

– Ну что? – спрашивает Авоши. – Если не берёте, я пойду к португальцам.

Баако и Ээко восхищены уверенностью их главного.

Гардель подходит к Авоши и шепчет ему на ухо. Он тихо перечисляет товары. Никогда он не предлагал столько за невольников.

– Вот всё, что я могу дать, – говорит он.

Авоши поворачивается к нему лицом.

– Это за ребёнка, который родится. А что вы дадите за двух, которые перед вами?

Гардель вздыхает. Пот катится у него со лба, попадает в глаза.

Невозможно не заметить, что он готов на всё.

– За остальных даю в два раза больше.

– За каждого двойную цену?

– Да, – говорит Гардель, как околдованный.

– И ещё пирогу, чтобы довезти груз по реке до холмов Кумаси, где я живу?

– Хорошо. Дам ещё пирогу.

– И три надёжных ружья, чтобы стеречь мой груз?

Гардель не узнаёт самого себя.

– Да.

Авоши вспоминает все лишения последних месяцев. Бесконечный путь. Теперь он может вернуться домой. Его встретят как короля.

– Отведите их в мою комнату в форте, – говорит Гардель, всё ещё в жару. – У меня есть люди для охраны. На борт я их отправлю ночью.

Он боится, как бы не вернулся Монтагер. Французский губернатор Виды направляет лучший товар своему зятю, который ведёт дела в этих краях. Нельзя, чтобы они пронюхали про око.

– Пройдёшь через склад на пляже, там тебе заплатят, – говорит Гардель, приближаясь к око.

Сум бросается к матери, прижимается к ней. Нао обнимает его, укрывая рукой. Между их ногами распускаются тёмные цветы.

29. Море