Аллигат

— Никто вас не ищет. Вы никому не нужны. Как и мы с Пегги, вы никому не нужны.

— У Пегги есть дочь и внучка, — не сопротивлялась Ольга, ощущая сбивчивые провальные удары слабеющего сердца. — Что вы им скажете? Где их мать и бабушка? — из последних сил она пыталась нащупать слабое место мужчины: — Пегги нужно похоронить. По всем правилам. Я помогу.

— Скажу им, что моя Пегги умерла легко — задохнулась во сне дымом. Да я никогда и не увижу Дебби. Когда всё случится, я уже буду далеко.

— В Америку собрались? — вспомнила Ольга о намерении парочки эмигрировать в Новый Свет. — Возьмите меня с собой. Я могу быть вам полезной. Я много чего знаю и умею.

Мужчина недобро посмотрел на неё, мерзко ухмыльнулся и ничего не сказал.

У «виконтессы» задрожали губы:

— Вы правы, меня никто не ищет и я тоже никому не нужна.

Её осипший шёпот стих и она содрогнулась от рвотного рефлекса, когда Джекоб, с силой сжав её лицо, заставил открыть рот и затолкнул в него вонючий тряпичный кляп.

Щёлкнула задвижка.

*** В девятнадцатом веке США испытали значительный всплеск притока иммигрантов — за несколько десятилетий в страну прибыли около пятнадцати миллионов человек. К началу девятнадцатого века население США составляло пять миллионов триста тысяч человек, к началу двадцатого века — семьдесят шесть миллионов, к 1920 году — сто восемь миллионов человек.

Глава 10

В чулан сквозь щель в двери проникал слабый дневной свет.

Сколько продлится передышка и что предпримет мужчина дальше — Ольга не стала гадать.

Она отчаянно задёргалась, пробуя освободиться от прочных пут. Бесполезно. Корсет сковывал движения и мешал. Но передвигаться — пусть и неуклюже заваливаясь с одного бока на другой — она могла. Подкатившись к двери, заглянула в щель.

Джекоб топтался в кухне, собирал с пола золото, хлопал дверцами и ящиками буфета. Что-то доставал и сбрасывал на одеяло, расстеленное у ног. При этом хмурил густые чёрные брови и раздражённо мычал себе под нос, неустанно проклиная кого-то. Затем он вышел, и Ольга услышала, как скрипят под тяжестью его шагов половицы на втором этаже. Как он ходит по всем комнатам дома, собирая вещи.

Хотелось выть от бессилия, от своей нерасторопности и головотяпства.

Постоянное одиночество после развода и работа в библиотеке сделали её жизнь спокойной и размеренной. Она никогда никуда не спешила. Исходя из своих желаний, продумывала до мелочей и планировала дальнейшие действия, не нарушая привычный образ жизни. И только здесь, в этом времени, ей неоднократно пришлось поступить спонтанно и принять поспешные решения, за которые приходится так дорого расплачиваться.

А ведь всё могло получиться. Найденное золото Ольга собиралась перепрятать в новое место и указать его в подробном анонимном письме в полицию. Она даже хотела приложить портреты-наброски карандашом Джекоба и Пегги. Но кажущийся идеальным план потерпел фиаско.

Сама во всём виновата.

От нахлынувшей к себе жалости на глаза навернулись слёзы. Обильные и жгучие, они щекотали кожу щёк, скатывались по подбородку, терялись в высоком вороте платья.

Сейчас она должна быть далеко, а не лежать в тёмном чулане и глотать смешанную со слезами пыль в ожидании страшной участи. Жизнь дала ей второй шанс, а она так и не сумела им воспользоваться. Третьего уже не будет.

Ради чего она геройствовала? Чтобы наказать преступников? А сколько их — безнаказанных — живут в своё удовольствие, радостно потирая руки, обагрённые кровью своих жертв?

Нет, — упрямо качнула головой Ольга. Она знала, почему поступила так, а не иначе. Почему не смалодушничала и тотчас не сбежала, узнав о коварном замысле преступной парочки. Позволить им и дальше убивать и грабить невинных доверчивых людей, вынужденных искать приюта в чужом городе, чужой стране? Да, она просчиталась, но хоть один душегуб уже понёс наказание и, возможно, возмездие за содеянное настигнет и Джекоба. Как бы она хотела дожить до этого момента.

Грохот захлопнувшейся двери полоснул по нервам вспышкой головной боли и вонзился в тело нарастающей вибрацией проходящего под землёй поезда.

Ольга прислушалась к воцарившейся в доме гнетущей напряжённой тишине, кажущейся обманчивой. Приникнув к щели в очередной раз, всмотрелась в мерцающее пламя свечи. Обложенная кучей тряпья, она стояла на полу напротив двери в чулан. В нос ударило едкой горечью.

Керосин, — узнала «виконтесса» запах горючей жидкости. Он сушил горло, отравляя лёгкие, сбивая с толку и путая мысли.