All Flesh is Grass

В голове у меня стало проясняться, перед глазами уже не плясали искры, и я немного собрался с мыслями.

Одно ясно и несомненно: пустая машина может прорваться сквозь барьер, но если в ней кто-нибудь есть, барьер нипочем ее не пропустит. Человеку его не одолеть, но можно снять телефонную трубку и говорить с кем угодно. И ведь еще раньше на шоссе я слышал крики людей, стоявших по ту сторону, слышал совсем отчетливо.

Я подобрал несколько палок и камней и стал кидать в барьер. Они пролетели насквозь, словно не встречали никакой преграды.

There was only one thing that the barrier would stop and that single thing was life. And why in the world should there be a barrier to shut out, or shut in, life?

The village was beginning to stir to life.

Стало быть, этот барьер неодушевленным предметам не помеха. Он только не пропускает ничего живого. Но откуда он, спрашивается, взялся? И для чего это нужно  — не пускать к нам или не выпускать от нас ни одно живое существо?!

А между тем Милвилл просыпался.

I watched Floyd Caldwell come out on his back porch, dressed in his undershirt and a pair of pants with the suspenders hanging. Except for old Doc Fabian, Floyd was the only man in Millville who ever wore suspenders. But while old Doc wore sedate and narrow black ones, Floyd wore a pair that was broad and red. Floyd was the barber and he took a lot of kidding about his red suspenders, but Floyd didn't mind.

Вышел на заднее крыльцо наш парикмахер Флойд Колдуэлл  — без пиджака, подтяжки болтаются. Во всем Милвилле, кроме доктора Фабиана, один только Флойд ходит в подтяжках. Но у старика доктора они черные и узкие, как и подобает человеку степенному, а Флойд щеголяет в широченных и притом ярко-красных. Все, кому не лень, острят насчет этих его красных подтяжек, но Флойд не обижается.

He was the village smart guy and he worked at it all the time and it probably was all right, for it brought him a lot of trade from out in the farming country. People who might just as well have gone to Coon Valley for their haircuts came, instead, to Millville to listen to Floyd's jokes and to see him clown.

Он у нас малый не промах, сам первый остряк  — и, видно, не зря старается: прославился на всю округу, от клиентов отбою нет, фермеры, которые с таким же успехом могли бы постричься в Кун Вэли, предпочитают съездить к нам в Милвилл, лишь бы послушать шуточки Флойда и поглядеть, как он валяет дурака.

Floyd stood out on the back porch and stretched his arms and yawned. Then he took a close look at the weather and he scratched his ribs. Down the street a woman called the family dog and in a little while I heard the flat snap of a screen door shutting and I knew the dog was in.

Стоя на заднем крыльце, Флойд потянулся и зевнул. Потом поглядел на небо  — какова будет погода?  — и почесал бок. Где-то в конце улицы женский голос позвал собаку, и немного погодя хлопнула дверь  — значит, собака прибежала на зов.

It was strange, I thought, that there'd been no alarm. Perhaps it was because few people as yet knew about the barrier.

Perhaps the few who had found out about it were still a little numb. Perhaps most of them couldn't quite believe it. Maybe they were afraid, as I was, to make too much fuss about it until they knew something more about it.

But it couldn't last for long, this morning calm. Before too long, Millville would be seething.

Странно, подумал я, все спокойно, никто не поднял тревогу. Может быть, пока еще мало кто знает про этот барьер. Может, те немногие, кто на него наткнулся, слишком ошарашены и еще не успели опомниться. Может, им еще не верится. А возможно, они, как и я, боятся сразу поднимать шум, пробуют сперва хоть отчасти разобраться, что к чему.

Но, конечно, это безмятежное спокойствие не надолго. Еще немного  — и поднимется суматоха.

Now, as I followed it, the barrier cut through the back yard of one of the older houses in the village. In its day it had been a place of elegance, but years of poverty and neglect had left it tumbledown.

An old lady was coming down the steps from the shaky back porch, balancing her frail body with a steadying cane.

Her hair was thin and white and even with no breeze to stir the air, ragged ends of it floated like a fuzzy halo all around her head.

Теперь, двигаясь вдоль барьера, я шел задворками одного из самых старых домов Милвилла. Некогда это был красивый, с большим вкусом построенный особняк, но владельцы давно обеднели, и теперь здесь царила мерзость запустения.

По шатким ступеням заднего крыльца, опираясь на палку, спускалась тощая старуха. Редкие, совершенно белые волосы развевались даже в безветрии, окружая ее голову зыбким ореолом.

She started down the path to the little garden, but when she saw me she stopped and peered at me, with her head tilted just a little in a bird-like fashion. Her pale blue eyes glittered at me through the thickness of her glasses.