Алиса в Заиголье

Когда бы, если бы, кабы
писалось И на месте Ы,
ловили б мИшек кисы
и стали б лысы лИсы,

пИлила бы дорога,
поскольку пИли много,
на завтрак съели б сИра,
а в дождик стало б сИро.

А если бы из буквы Ы
мы единицу вычли бы,
все крыши стали б крЬшами,
а мыши стали б мЬшами,

и все кричали б: — кЬш! —
едва завидев мЬш!

Когда бы, если бы, кабы
не стало бы на свете БЫ,
тогда бы вместе с «если»
и все мечты исчезли,

исчез бы мир чудесный,
навеки неизвестный.

— Благодарю вас, — вежливо сказала Алиса. — Необыкновенно интересные стихи!

— Надеюсь, вы нашли в них ответы на все вопросы, — самодовольно улыбнулся Эму.

— Да, почти, — вздохнула Алиса. — Смысл у этих стихов очень глубокий, но я до него почти докопалась. А если бы ещё отдать их в печать и потом почитать глазами, я почти уверена, всё стало бы на свои места.

— Сударыня! Поэзию следует почитать в любом виде! — припечатал Эму. — А что касается печати, то на этих стихах лежит печать гения, и никакой другой не надобно!

— Наверное, — смутилась Алиса, — этот гений — неизвестный.

— Неизвестный?! — вскричал Эму, привстав на цыпочки и выпятив грудь. — Да все эти Неизвестные, Бездомные, Бедные и Горемычные когтя ломаного не стоят! Потому что гениальный и всем известный автор сих стихов, сударыня, это — я!!!

Заявление председателя вызвало бурю негодования со стороны Деревенского Мыша, который заявил, что автор этого стихотворения именно он, Мыш. Потому что оно подписано «Неизвестным», а Неизвестный, как всем известно, это — Аноним. Между тем, продолжал Мыш, Аноним есть уменьшительное от Анонимыша, потому что первое, как минимум, на две буквы меньше второго. А то, что Анонимыш и есть он, Мыш, — это и Ежу понятно. (При этих словах Еж свернулся клубком и стал похож на утыканный иголками шар для игры в кегли, каковым на самом деле и был — правда, не здесь, а в Стране Чудес.)

— Тем более что никто, — продолжал Деревенский Мыш, — никто, кроме мыши, не смог бы написать столь вдохновенную оду мышам, как эта, впрочем, как и все другие, подписанные Анонимом. И пусть, кто может, докажет обратное!

Однако, поскольку Мыш заявил также, что он — автор «Полного собрания сочинений Шекспира», никто не принял его притязаний всерьёз.

После дебатов началось голосование и подсчёт голосов. Кандидат был один, и Алиса решила, что процедура много времени не займёт. Эму поднял маленький молоточек и прокричал:

— Кто больше?

Первой ответила Малая Поганка, следом за ней ёж, потом Аист, и так, один за другим, собравшиеся выкрикивали цифры, поднимая их всё выше и выше.

— Это похоже вовсе не на выборы, — сказала Алиса Дэльфину, — а скорее — на торги.

— Между тем и тем, дитя моё, разница небольшая, — рассмеялся профессор, пожав плечами, точнее, тем местом, где у него были бы плечи, если бы они у него были.

В конце концов, единственной «воздержавшейся» оказалась Алиса, и под строгим взглядом Эму она торопливо проголосовала так же, как остальные. Эму поднял молоточек и провозгласил:

— Продано — раз… Продано — два… Про… — тут он спохватился, смутился, поперхнулся и поправился: — Подано — раз!.. Подано — два!.. Единогласно!

Раздался стук молоточка, и в тот же миг все присутствующие, к изумлению Алисы, исчезли. Она одна осталась в Ай-да-Парке.

Глава IV. Собственноручное жизнеописание Дэльфина Косаткинда

Нет, всё-таки не одна. Невдалеке Алиса заметила профессора с Цирюльником, которые явно направлялись в её сторону. Она видела, как Дэль-фин открыл тетрадь — ту самую, в красном сафьяновом переплёте, — и сделал в ней пометку толстым карандашом, предварительно облизав грифель языком (потому что, как впоследствии объяснил профессор, он плохо отточен). Между тем Цирюльник на ходу занимался тем, что вычёсывал клочки шерсти из замахрившейся профессорской мантии, используя для этого нечто, похожее на щенка, столь шерстистого, что на месте каждого вычесанного клочка, как заметила Алиса, щенок оставлял с дюжину собственных, так что мантия всё больше зарастала мах-рушками.

Подойдя, Дэльфин ласково улыбнулся Алисе и воскликнул:

— Вот и ты, дитя моё! Тебя ведь зовут Борисом, не так ли?

— Вовсе не так, — ответила Алиса, несколько ошеломленная вопросом. — Я, с вашего позволения, Алиса.

Бедный Дэльфин в свою очередь был совершенно обескуражен; он заглянул в тетрадь и пробормотал:

— Не Борис? Как же так — не Борис? С чего бы мне ошибиться — понятия не имею! — И снова обратился к Алисе: — Ты уверена, что ты не Борис? Подумай хорошенько, дитя моё, это очень важно. А вдруг ты вспомнишь, что у тебя плохая память на имена?