Александрия-2

– Почему ты ничего не ел? Мы же договорились, что с сегодняшнего дня начнем осуществлять наш план. Я выполнила свою часть. Эта каша отравлена. Но я принесла тебе противоядие. Или ты испугался? Не бойся, котик, я же с тобой.

Она снова подошла ко мне и по-матерински потрепала меня по голове.

– Конечно, это неприятно. Я понимаю, – приговаривала она. – Ты почувствуешь себе неважно. Но ведь у нас есть заветное лекарство. Мы тебя вылечим. Ну не грусти ты так. У нас же нет другого выхода, чтобы вытащить тебя отсюда. Иди лучше ко мне, мой зайчик. Я вдохновлю тебя на подвиг.

Тамара вытащила из кармана флакон с противоядием (или ядом?), вновь подсела ко мне и стала меня обнимать. Вдруг она вскочила как ошпаренная и противно запищала:

– О Боже! У тебя на кровати крыса! Сейчас же убери эту гадость, эту тварь!

– Это не гадость, – спокойно ответил я. – Это Лариска. Подарок маленького сына. Она теперь мой самый преданный друг и ангел-хранитель.

– Не мог выбрать себе в друзья кого-нибудь приличнее, – пробурчала надзирательница.

– Не скажи, Томочка. От этой твари, как ты изволила выразиться, пользы больше, чем от многих людей. А уж вреда – точно нет. Ты заметила верно: я кашу не ел. Зато Лариска накушалась ее от души. И ты знаешь: ничего с ней не произошло. Жива-здорова. Поэтому я подумал: а может, в пище и не было никакого яда? Матросская Тишина – заведение серьезное. Если у кого-нибудь из заключенных, а тем более у меня, обнаружатся признаки отравления, здесь же такой шум поднимется, греха не оберешься. А вот в твоем флакончике, скорее всего, яд. Давай поставим эксперимент: сейчас польем из него на кашу и дадим ее Лариске. Хоть она и сыта, но от добавки не откажется. Существо прожорливое. Готов поставить миллион долларов на то, что вскоре мы станем свидетелями прощания с жизнью этой безобидной зверюшки.

– Ты в своем уме? – Тамара смотрела на меня большими испуганными глазами. – Это же твоя жена дала мне этот флакон. Это не яд, а противоядие! И если там и впрямь отрава, то, пожалуйста, предъявляй претензии к своей законной супруге, а не ко мне. Может, это она решила от тебя избавиться и унаследовать все твои миллиарды. Об этом ты не думал? Для меня какой прок тебя изводить?

– Думал. Еще как думал, прежде чем разгадал ваш иезуитский план. Жена предупредила меня, что противоядие токсично. Но если нет в пище никакого яда, то его токсичность возрастает многократно, по сути, оно само становится ядом. В тюремной еде яда нет. Администрация изолятора чиста, как непорочная дева. Это вещество тебе дала моя жена. Я думаю, что сам факт его передачи давно уже зафиксирован специалистами и на видео, и на аудио, так что в случае чего проблем с доказательной базой не будет. Идем дальше. Ты начинаешь давать мне это якобы противоядие. Я принимаю его сознательно, по доброй воле и без принуждения. Мое состояние постепенно ухудшается, но я воспринимаю это как должное. Мол, противоядие борется в моем организме с ядом. Меня переводят в тюремный лазарет. И там-то выясняется, что меня отравили. Шансов выкарабкаться у меня уже никаких. А под подозрение попадает моя законная жена. Из тюрьмы меня везут на кладбище, а Татьяну упекают в тюрьму за организацию моего отравления. Семейная разборка. Жена олигарха отравила собственного мужа, чтобы завладеть его деньгами. Какой заголовок для первых полос бульварных газет! Ловко придумано. С фантазией. Но вам не удастся оставить моих детей сиротами. До меня, может быть, и дотянетесь, но до жены – увы! Я ее в обиду не дам.

– У тебя богатое воображение. Тебе бы детективы писать, – вскользь заметила надзирательница и отодвинулась на край кровати.

– Однако в этом раскладе мне долго оставалась неясной твоя роль, – продолжил я свои умозаключения. – Ведь ты, так или иначе, пойдешь как соучастница преступления. Даже если тебе удастся перевалить основную вину на мою жену, тебя все равно посадят. И только сегодня мне стали понятны твои мотивы.

Тамара внимательно слушала меня, потирая пальцами пузырек.

– Я не случайно спросил тебя о твоем муже. Он ведь умер? От инфаркта? Как и тот секретарь райкома по идеологии, который у тебя был после него. А как ты отблагодарила прокурора, спасавшего тебя от тюрьмы? Я только представлю себе его изуродованное язвами, отекшее лицо, и у меня все холодеет внутри. Неужели тебе доставляет удовольствие убивать близких мужчин?

Она, как сомнамбула, встала с кровати, подошла к столу и села на табурет. Лунный свет, пробивавшийся сквозь зарешеченное окно у потолка, падал на ее лицо. И она заговорила: