Александр II

Будто по пословице «Счастливому не что деется: живет да греется», Валуев оказался счастлив и в женитьбе, полюбив дочку Петра Андреевича Вяземского, влиятельного столько же в русской литературе, сколько и в Зимнем дворце. На квартире Вяземского Валуев встретился с Пушкиным и произвел немалое впечатление на поэта. Задуманный роман о Пугачеве получил главного героя – Петрушу Гринева, доброго малого, честного, умного, храброго, верного присяге и своей любимой, горячего и простодушного.

Дневник Петра Александровича, писавшийся им почти всю жизнь, дает образцы разного его поведения и образа мыслей, но тот стержень, что был заложен в нем с юности – как и в братьях Милютиных, Барятинском и в главном герое нашего повествования, – «Береги честь смолоду», этот стержень оказался не сломленным до конца его дней.

Откровенный в своем честолюбии, Валуев отмечает в дневнике 21 апреля 1861 года, что по городу ходят слухи о назначении его то ли министром финансов, то ли народного просвещения, то ли внутренних дел. 22 апреля Валуев был вызван в Зимний дворец, и император лично объявил ему о назначении управляющим министерством внутренних дел.

– Я желаю порядка и улучшений, которые ни в чем бы не изменили основ правительства, – твердо сказал ему Александр.

В нескольких словах была заявлена программа не только для нового министра, но и для всего правительства, программа столь же разумная, сколь и наивная. Ведь знал же Александр Николаевич слова барона Корфа, не слова – закон о том, что перемена одной части государства с неизбежностью потрясет целое…

Валуев видел свою задачу двуединой: ублаготворить помещиков и обуздать крестьян. В плане практическом это означало устранение «милютинцев». Среди губернаторов были люди, искренне преданные делу реформ – Арцимович в Калуге, Муравьев в Нижнем, Грот в Самаре, Барановский в Оренбурге, Купреянов в Пензе. Валуев вступил с ними в тихую, но упорную борьбу и за полтора года добился их замены более удобными людьми. Опальных губернаторов с почетом отправили в Сенат.

После этого Валуев постарался обуздать мировых посредников, уволить которых можно было только по суду. А он и не собирался увольнять. При содействии верных губернаторов правительство стало сокращать число первоначально учрежденных мировых участков, оставляя за штатом именно тех лиц, которые зарекомендовали себя наиболее упорными защитниками крестьян.

Петр Андреевич никак не был врагом крестьян, упаси Бог. Но он видел себя защитником дворянской империи, которой угрожают крайности. Он эти крайности тихо удалял, обеспечивая тем сиюминутную стабильность (и грядущее недовольство) в полном соответствии с намерениями государя.

«Я – ваш!» – пытался этими мерами сказать первый дворянин всему дворянскому сословию. Замена Ланского и удаление Милютина с помощниками означали весьма определенное направление развития крестьянского дела. Тем не менее раздражение землевладельцев не проходило. По их мнению, правительство отнеслось к дворянам с недоверием и пренебрежением, сосредоточив в своих руках реализацию крестьянского освобождения.

В свою очередь «милютинцы» изливали свое разочарование ходом крестьянского дела в письмах. Князь Черкасский раздраженно писал: «Везде сверху донизу все одно: лень, вялость, трусость».

Юрий Самарин: «Прежняя вера в себя, которая при всем неразумии возмещала энергию, утеряна безвозвратно, но жизнь не создала ничего, чем можно было бы заменить ее. На вершине – законодательный зуд в связи с невероятным и беспримерным отсутствием дарований; со стороны общества – дряблость, хроническая лень, отсутствие всякой инициативы, с желанием день ото дня более явным, безнаказанно дразнить власть. Ныне, как и двести лет тому назад, во всей русской земле существуют только две силы: личная власть наверху и сельская община на противоположном конце; но эти две силы вместо того, чтобы соединиться, отделены промежуточными слоями… Прибавьте, наконец, пропаганду безверия и материализма, обуявшую все наши учебные заведения… и картина будет полная».

Можно понять переживания отставленных от кровного дела эмансипаторов, но можно понять и обывателя, остававшегося равнодушным к реформе и в барском особняке, и в своем домике с палисадником, и в наемной квартире, если эта реформа прямо и непосредственно не задевала его интересы. Как правило, первым следствием реформы становится ухудшение материального положения изрядного числа людей, и они, хотя покорно и принимали волю государя, преобразования осуждали.