Александр I и Наполеон

Столь же изворотливой, с характерным для царя двуличием, была после Тильзита и внутренняя политика Александра I. Участие России в континентальной блокаде Англии губительно отражалось на русской экономике. Агенты Наполеона в 1808 г. доносили ему из Москвы: «Вся торговля находится в застое. Русские вельможи, привыкшие к роскоши, с горечью терпят лишения <…> Русские бумаги пали на 50 %, продукты дворянских поместий лишены вывоза». Новая союзница, Франция, не могла компенсировать этого ущерба, поскольку экономические связи России с Францией были поверхностными (главным образом импорт в Россию предметов французской роскоши). Нарушая внешнеторговый оборот России, континентальная система расстраивала ее финансы. Уже в 1809 г. бюджетный дефицит вырос по сравнению с 1801 г. с 12,2 млн. до 157,5 млн. руб., т. е. почти в 13 раз; дело шло к финансовому краху. Русская экономика в условиях континентальной блокады стала походить на человека, задыхающегося в приступе астмы. Александр I все больше прислушивался к воплям против блокады и все чаще разрешал нарушать ее дворянам и купцам, тем более что купцов 1-й и 2-й гильдий он недавно (манифестом от 1 января 1807 г.) во многом уравнял с дворянами.

В России у Александра I насчитывалось тогда больше 40 млн. подданных: дворян — 225 тыс., священнослужителей — 215 тыс., купцов — 119 тыс., генералов и офицеров—15 тыс. и столько же государственных чиновников. В интересах этих примерно 590 тыс. человек, т. е. меньше 1,5 % россиян, царь управлял своей империей. Все прочие, большинство которых составляли крепостные крестьяне (по выражению А. де Кюстина, «рабы рабов»), в политических расчетах царя не учитывались, хотя именно они своими руками создавали материальную и военную мощь империи, а в кризисные моменты спасали ее от иноземных нашествий.

Впрочем, Александр I понимал, что хотя «рабы» стерпят многое, даже их терпению есть предел. Между тем гнет и надругательства очень многих помещиков над крестьянами были беспредельны: крестьян не считали людьми, их эксплуатировали, как тягловый скот, продавали и покупали, обменивали на собак, проигрывали в карты, сажали на цепь, заклепывали в железные клетки, били насмерть розгами, батогами, кнутами, щекобитами, т. е. деревянными орудиями для битья по щекам, дабы не марать дворянских рук о «хамские рожи»[77]. Можно ли было все это терпеть? Только за 1808–1809 гг. в России вспыхнули 52 крестьянских волнения. Александр больше своих предшественников старался не допустить возможного повторения пугачевщины и поэтому с первых же лет царствования, как мы видели и еще увидим, начал исподволь готовить отмену крепостного права через постепенное его ослабление.

В условиях разорительных войн с Наполеоном (хотя и частично оплаченных английским золотом) Александр, не в пример отцу своему и бабке, стал экономить национальные средства. Он не только прекратил раздачу крепостных крестьян, но и урезал на 4 млн. руб. содержание царского двора, сократив при этом штат придворных. Сам, будучи «величеством» и щеголем, Александр не любил бесполезную роскошь, считал лишними чисто придворные должности и презрительно называл тех царедворцев, которые не имели другой службы, «полотерами». В результате, при нем, как иронически заметил академик А.Н. Пыпин, «величие» двора упало, дав великосветской фронде лишний повод для ропота.

К 1809 г. Александр счел дворянско-купеческое недовольство столь угрожающим, что вынужден был видоизменить свой политический курс. Во внешней политике он стал менее уступчив и более требователен перед Наполеоном как равноправный партнер, а внутри страны вновь занялся проектами реформ. Дело в том, что, начиная первую войну с Наполеоном, Александр вдруг резко усилил карательный режим в стране. 5 сентября 1805 г., перед отъездом в армию, он фактически возродил Тайную экспедицию, которая с такой помпой была упразднена в первый же месяц его царствования. Теперь ее функции стал исполнять так называемый Комитет для совещания по делам высшей полиции, преобразованный 13 января 1807 г. в Комитет охранения общей безопасности. Самым деятельным членом его стал сенатор А.С. Макаров, преемник по Тайной экспедиции главного инквизитора Екатерины Великой «кнутобоя» С.И. Шешковского. Обретший в том же 1807 г. силу А.А. Аракчеев поощрял розыскное усердие Комитета. Уже к 1808 г. среди россиян получил хождение сатирический листок, который так оценивал положение дел в стране: «Правосудие — в бегах. Добродетель ходит по миру. Благодеяние — под арестом <…> Честность вышла в отставку <…>. Закон — на пуговицах Сената.

Терпение — скоро лопнет».