Александр Блок

Письмо адресату передано не было, а выраженные в нем эмоции оказались искренними, но поверхностными. Девушка бунтует, требует к себе «простого», «земного» отношения, а личность ее тем временем живет другими, более глубокими упованиями.

Блок после злополучной встречи пишет три взволнованных и запутанных письма, которые тоже остаются неотправленными. У них с Любовью Дмитриевной пока нет общего языка, нет взаимопонимания. Но возникло между ними нечто таинственное, неподвластное рациональному объяснению. Оно и будет руководить действиями обоих. А пока — долгая пауза в отношениях. Формальные встречи на людях.

Весной 1902 года начинается вхождение Блока в литературный мир. 26 марта он направляется в дом Мурузи на Литейном проспекте, в квартиру, где живут Зинаида Николаевна Гиппиус и Дмитрий Сергеевич Мережковский. Здесь проходят религиозно-философские собрания, создается «новая Церковь»: Мережковские вместе с критиком Дмитрием Владимировичем Философовым («третьим Мережковским», как его иногда именуют заглазно) молятся втроем по специально созданному ритуалу. Нестандартный союз этих трех людей — загадка и для современников, и для исследователей нескольких поколений.

Ольга Михайловна Соловьева уже присылала Зинаиде Николаевне Гиппиус блоковские стихи – со ссылкой на то, что Боря от них «буквально катается по полу» (Борис Николаевич давно свой в доме Мережковских), но не понравились они строгой даме. Впрочем, задним числом она в этих «робких песнях» усмотрит-таки «своеобразную прелесть».

Вот как потом опишет Гиппиус эту первую встречу в своем очерке «Мой лунный друг» (1922):

«День светлый, но в передней темновато. Вижу только студент, незнакомый. Пятно светло-серой тужурки.

– Я пришел… нельзя ли мне записаться на билет… в пятницу, в Соляном городке Мережковский читает лекцию…

– А как ваша фамилия?

– Блок…

– Вы — Блок? Так идите же ко мне, познакомимся. С билетом потом, это пустяки…»

Дружба с первого взгляда — так это можно назвать. Потому, как Гиппиус рассказывает о встрече с Блоком, неоспоримо чувствуется: между ними есть связь, есть мгновенно возникшее энергетическое поле:

«Ничего этого, конечно, тогда не думалось, а просто чувствовалось.

Не помню, о чем мы в первое это свидание говорили. Но говорили так, что уж ясно было: еще увидимся, непременно.

Кажется, к концу визита Блока пришел Мережковский».

Можно еще так сказать: Гиппиус и Блок нашли друг друга как две части одного духовно-творческого андрогина. Оба склонны к такому синтезу. Гиппиус — и сама по себе андрогин (часто пишет стихи от мужского лица, а как критик сражается под псевдонимом Антон Крайний), и выступает половинкой (причем доминирующей) по отношению к Мережковскому и Философову. Блок теснейшими духовными узами связан с матерью, того же будет искать в браке с Любовью Дмитриевной. Пожалуй, Гиппиус станет третьей и последней в этом ряду. Связей с женщинами (самых разных) у Блока будет еще много, но срастания (а андрогин — это именно срастание) ни с кем более не произойдет. Разногласия, споры, разрывы, обвинения — это все лишь оттеняет наличие неотменимой связи.

Летом 1902 года между Блоком и Гиппиус идет обмен письмами и стихами, о чем он рассказывает отцу в письме из Шахматова от 5 августа: «Внешнее мое прикосновение к мирам “иным” и литературным заключается теперь в переписке с Зин. Гиппиус (женой Мережковского), которая уже взяла две моих стихотворения в новый журнал “Новый путь”, который скоро начнет выходить (изд. П. П. Перцов). Переписка очень интересна, вполне мистична, так что почти не доходит из круга умозрении (опять-таки современного, в духе Дм. С. Мережковского)». Итак, Блок учится навыкам «современною умозрения», навыкам мистической практики. Не случайно одно из писем к Гиппиус заканчивается словами: «Посылаю Вам два, по возможности мистических стихотворения» (оба, кстати, увидят свет в «Новом пути»).

Блоку еще только двадцать один год, Гиппиус на одиннадцать лет старше. Она авторитарна, нетерпима к оппонентам, но их с Мережковским установка на «белый синтез», на соединение этики и эстетики, духа и плоти, язычества и христианства — внутренне честна и искренна. Блок очень скоро начнет со всем этим спорить, но для начала такую доктрину полезно понять, усвоить. И опыт мистицизма был необходим — для укрепления поэтической силы. Теперь, сто с лишним лет спустя, сравнивая стихи Блока и стихи Гиппиус, можно увидеть нечто общее. Возьмем для наглядности одно из стихотворений Зинаиды Николаевны, посвященных Блоку:

Моей души, в ее тревожности,
Не бойся, не жалей,
Две молнии, — две невозможности.
Соприкоснулись в ней.

(«Гроза»)