Александр Блок

Вслед за чтением стихов Соловьева Блок тем летом принимается за его философские сочинения. Их внутренняя логика останется для него слишком утомительной, но он сумеет вычитать из них главное — образ Соловьева-человека. И «Стихи о Прекрасной Даме» станут в какой-то степени реализацией того идеала Вечной Женственности, который Соловьев как поэт недовоплотил. В 1910 году Блок вдохновенно процитирует соловьевские «Три свидания»: «Еще невольник суетному миру, / Под грубою корою вещества / Так я прозрел нетленную порфиру / И ощутил сиянье божества» — и прокомментирует их неожиданным образом: «Поэма, написанная в конце жизни, указывает, где начинается жизнь; отныне, приступая к изучению творений Соловьева, мы должны не подниматься к ней. а обратно, исходить из нее; только в свете этого образа, ставшего ясным после того, как второй, производный, погашен смертью, — можно понять сущность учения и личности Вл. Соловьева».

Блок 1901 года именно исходит из того, что уже сделано в поэзии Соловьевым. До сих пор блоковские стихи были цельны, монологичны (и этим по-своему привлекательны), теперь же в них придет дух раздвоенности: «сиянье божества» ощущается непременно на фоне «грубой коры вещества». Блоковские символы будут строиться на музыкальном сопряжении антонимов, они приобретут внутреннюю оксюморонность. Поединок света и тьмы сделается главным внутренним сюжетом блоковской лирики:

Над твоей голубою дорогой
Протянулась зловещая мгла.
Но с глубокою верою в Бога
Мне и темная церковь светла.

(«Ты прошла голубыми путями…»)

Вернемся к стихотворению «Предчувствую Тебя. Года проходят мимо…», с которого мы предлагаем вести отсчет блоковских легендарных шедевров. В Полном собрании стихотворений Блока, выстроенном В. Н. Быстровым в хронологическом порядке (в соответствии с блоковскими тетрадями беловых автографов), это произведение значится под номером 333 [11]. То есть Блоку необходимо было написать более трех сотен стихотворений (это только начиная с 31 октября 1897 года, а в общем их было гораздо больше), чтобы его поэтический голос зазвучал в полную силу

Иногда приходится слышать, что у Блока слишком много стихов и среди них встречаются проходные, «никакие». Думается, такие суждения обусловлены нетщательным чтением. Действительно, стихи у Блока, как у всякого поэта, разной силы; концентрация индивидуальности в них неодинакова. Но пустыми они не бывают никогда: где нет остроты мысли и образной парадоксальности, это компенсируется эмоциональностью, простотой и достоверностью чувства. К механической версификации Блок был органически не способен.

Может быть, тихая музыка первой книги стихотворений отчетливее усваивается, если читатель открывает ее после знакомства со второй и третьей книгами. Путь поэта — не прямая линия, а своего рода круг: конец сходится с началом. Можно входить в поэтический мир с любой временной точки. К примеру, Пастернака многие начинают понимать и любить с поздних циклов «На ранних поездах» и «Когда разгуляется», после которых легче раскрывается прихотливая образность «Сестры моей — жизни». То же с Заболоцким: принявшие душой позднюю риторику автора («Некрасивая девочка», «Не позволяй душе лениться»), получают заряд доверия к сложности «Столбцов». И Мандельштама, и Цветаеву тоже обычно начинают осваивать с их поэзии 1920—1930-х годов, только здесь уже получается движение от большей сложности и многозначности к относительной простоте «Камня» и «Волшебного фонаря». И с Блоком необязательно взаимодействовать в строго хронологическом порядке. Раздел «Ante lucem» может сказать больше, если мы наперед знаем, что он написан автором «Шагов Командора» и «Соловьиного сада».

Товарищ Блока по юридическому факультету Александр Гиппиус той же весной 1901 года показывает ему альманах «Северные цветы», только что выпущенный издательством «Скорпион». Блок читает стихи Валерия Брюсова – это имя входит теперь в сознание Блока-поэта. Брюсов – во многом противоположность Соловьеву, он – эстет и рационалист. Но для Блока плодотворным будет и такой творческий импульс. Внимание к стиховой технике, склонность к рассчитанному образному эффекту, увлеченность магией города – в этом Блок долго еще будет перекликаться с мэтром русского символизма.

Владимир Соловьев плюс Валерий Брюсов – обратим внимание, что выйти на собственную дорогу юному Блоку помогают сразу два поэтических ориентира. И здесь действует главный закон блоковского творчества и жизнетворчества – музыкальное сопряжение противоположностей.