Алекс и Адель. Рождество в Нью-Йорке

Я им горжусь. Как и вся его семья, хотя он привык не придавать значения своим достижениям, потому что… все достижения познаются в сравнении, а здесь, в этом городе, и подавно. Но я бы не хотела, чтобы хоть когда-нибудь он забыл, как многого, чëрт возьми, добился!

Глядя на его хмурый профиль, поражаюсь тому, что после вчерашнего у него вообще нашёлся аппетит, но, кажется, у него всё чудесно, кроме немного помятого лица!

Он был пьян как сапожник, но я понятия не имею, помнит ли он хоть что-нибудь из того, что случилось вчера в его квартире. И я не знаю, хочу ли, чтобы он помнил, или хочу, чтобы он всё забыл…

Мои чакры мгновенно сжимаются, парализованные этой мыслью.

Я хочу, чтобы он помнил.

Каждую секунду…

Пока я в панике думаю, какую тактику поведения должна выбрать, Алекс тащит меня ко входу на трибуны, объявив:

— Возьми меня за руку.

Сплетя наши пальцы в крепкий замок, смотрю на его затылок.

Немцев сегодня… резкий. А я не привыкла видеть его таким. По крайней мере, с собой — никогда.

Что происходит?

У него был трудный день?

Он всегда преподносит себя как развесëлого и беззаботного, и я со стыдом понимаю, что всё это время, все эти годы ни разу не видела его вот таким — замкнутым и замороченным.

— У тебя всё нормально, Алекс?

— Да.

Понятно. Не хочет ничего говорить.

Как много людей вообще видело его таким? Его отец? Кажется, только с ним Алекс близок настолько, что это до мурашек… Они очень похожи, очень. И будто общаются без слов. Я бы решила, что это глупости, если бы мой собственный отец не примчался однажды ночью в мою комнату за минуту до того, как меня вывернуло от неспелой виноградины наизнанку.

Схватившись за руку Алекса второй рукой, кручу головой.

Гигантский свод арены выглядит космическим, и у нас места в глубине дальнего сектора прямо за одним из баскетбольных колец. Мне это совсем ни о чëм не говорит, потому что я смотрю баскетбол на «Мэдисон-сквер-гарден» первый раз в жизни, как и любой баскетбол в принципе.

Алекс ставит пакет с едой на пол между своих ног и, достав телефон, делает несколько быстрых кадров всего подряд.

— Ты уже здесь бывал? — спрашиваю, теряясь оттого, что он не предлагает сделать совместное фото.

— Да. Два раза. — Не поворачивая головы, сосредоточенно принимается за свой хот-дог, а у меня резко пропадает аппетит.

— Я не знала, — отвожу глаза, ужаленная его отстранëнностью в самое сердце.

— Не вся моя жизнь опубликована. — Ест он так, будто постился целый год.

Сняв крышку, запрокидывает голову и почти залпом выпивает стакан кофе, а потом смотрит куда угодно, только не на меня.

Это задевает меня настолько, что я готова расплакаться. Я бы умерла, но не смогла бы игнорировать его присутствие рядом.

— За кого мы болеем? — смотрю на арену, чувствуя, как поджимаются мои губы.

— Я болею за тех, кто в оранжевом. — Опускает на пол стакан. — Ты — понятия не имею.

— Тогда и я за оранжевых… — бормочу сдавленно, засовывая свои ладони между колен.

Мне неуютно рядом с ним. Такое… чëрт, такое у нас впервые!

Даже когда в детстве он рассказывал мне страшилки, от которых я потом не могла заснуть до самого утра, я не испытывала ничего подобного.

— Табло справа показывает счёт, — поясняет себе под нос, принимаясь за второй хот-дог. — На экранах слева — повторы. На первых рядах можно увидеть кого угодно: от президента до Бейонсе.

— Понятно… — Протягиваю ему синюю бейсболку, достав её из кармана. — Вот…

Посмотрев на неё, он поднимает руку и утирает ладонью плотно сжатый рот.

— Спасибо, а я тебе ничего не купил. — Забирает бейсболку и надевает её на свою русоволосую голову.

Взрываюсь.

— Ты думаешь, это мой подарок на Рождество? — смотрю на его профиль.

— Нет? — интересуется спокойно.

— Нет!

Обняв себя руками и надвинув на лоб козырёк собственной бейсболки, сквозь слëзы смотрю на арену.

— Хочешь пить? — протягивает мне колу.

— Не хочу… — говорю, отвернувшись.

Чувствую его глаза на своём лице, делая вид, что мне хотя бы на один процент интересно, кто там сидит на первых рядах.

Никто из них ему и в подметки не годится.

Я не знаю, что за игру он затеял. Но это… не для меня.

— Я… знаешь… я, наверное, пойду. — Собираюсь встать, но его рука вдруг сжимает моё плечо.

— Извини… — Притискивает меня к себе, кладя подбородок на мою макушку.

— Зачем ты так? — спрашиваю сквозь слëзы.

— Потому что… — Сильнее сдавливает мои плечи. — Я не знаю, как до тебя достучаться.

— Может, тогда и не стоит?! — молю я.

Глядя в моё лицо горящими глазами, он вдруг прижимается носом к моей щеке и шепчет на ухо:

— Сейчас будет свисток… и начнётся самое интересное.

Через три секунды море голосов вокруг затихает, и даже отсюда я слышу свисток арбитра!

— Что там происходит? — продолжает шептать мне на ухо.

— Эм… — пытаюсь дышать ровно. — Парень в… синей майке… забрал мяч, хотя он ростом с картошку… а тот, другой… наш, жёлтый с… с сельдерей…

Алекс тихо смеётся, щекоча мою кожу своей улыбкой.

— А сейчас?