Аквамарин

Вместо ответа она протягивает мне следующее письмо. Оно датировано следующим днем.

«Четверг, 12.08.2134

Милая Милдред,

я переспала с ним. А ведь твердо решила не делать этого, по крайней мере, не делать этого на первом свидании. Но когда я его снова увидела – позабыла все свои решения, да что там, забыла про всё на свете. Весь мир как будто бы исчез, а были только мы вдвоем, маленькая бухта и теплое море. Вот так это и получилось. И знаешь, я не жалею и никогда не пожалею, это было лучшее, что со мной когда-либо происходило.

Его действительно зовут Выходит-Наверх. Его племя насчитывает около шестидесяти человек, но есть много других племен. Они питаются водорослями и сырой рыбой, следят за нами издалека и считают наш образ жизни ужасным. Это всё, что мне удалось выяснить, у нас ведь был только час, потом ему пришлось вернуться в воду, чтобы прийти в себя, и всё это время нам было чем заняться помимо разговоров.

Представь себе невообразимо счастливую Монику, которая крепко-крепко обнимает тебя со своего далекого севера!»

Мне вдруг становится нестерпимо жарко. Восторги твоей собственной матери от секса с твоим собственным отцом – это не совсем то, что хотелось бы прочитать.

Я возвращаю письмо тете Милдред. Она возвращает его на место в пачке и говорит:

– Потом долгое время писем не было. Я писала ей, но она не отвечала. По крайней мере, не сразу.

С этими словами она протягивает мне следующее письмо. Оно от 7 сентября 2134 года.

«Ох, Милдред, дорогая моя сестра,

мне так стыдно, что я тебе не ответила раньше, но… ну, ты же знаешь, что у меня творилось.

А теперь всё кончено. Сегодня Выходит-Наверх признался мне, что его племя уходит дальше, насколько я смогла понять – на юг. Он говорит, вода здесь становится всё хуже. Я думаю, это из-за добычи метана на шельфе и тех химикатов, которые сливают в море. А это означает, что нам придется расстаться, и, по всей видимости, навсегда. Он не знает, куда они поплывут, к тому же он не знает наших географических названий, так что договориться о встрече где-нибудь в другом месте невозможно. Я сначала отказывалась в это верить. Потом разревелась. А он, оказывается, не знал, что так бывает, чтобы из глаз лилась вода!

Сейчас, когда думаю об этом, я понимаю, что предчувствовала что-то в этом роде. Пару наших последних встреч Выходит-Наверх был каким-то другим, чуть не задушил меня в объятиях, когда мы занимались любовью. Он был в отчаянии, но не хотел признаваться, когда я спрашивала, что случилось. Только сегодня рассказал. За это я его чуть не задушила в объятиях. Я снова и снова целовала его на прощание, и он так долго оставался со мной, как никогда раньше, до тех пор, пока не начал кашлять от сухости и у него даже голова не начала кружиться. Я помогла ему добраться до воды, чтобы он не упал, и видела, как он исчезает в волнах.

Милдред, я так несчастна! Я постоянно повторяю себе, что у нашей любви всё равно не было будущего, но от этого разлука не становится легче. Завтра я снова пойду на пляж и буду надеяться, хотя прекрасно знаю, что он не вынырнет ко мне снова.

Прости, что я снова пишу только о себе, но сейчас мое сердце переполнено болью, слезами и горько-сладким счастьем.

Твоя Моника».

Я смотрю на письмо в своей руке. Кое-где буквы расплываются, будто от слез, которые упали на бумагу. Почерк неровный. Мне кажется, что я через это письмо, через исписанный клочок бумаги, который держу в руках, могу почувствовать, каково было маме.

Тетя Милдред откладывает сразу несколько конвертов с жестом, говорящим, что в них нет ничего, что было бы мне интересно в данный момент, и дает мне письмо от 21 октября 2134 года.

«Милдред,

ты не поверишь, я беременна! Я и сама пока что никак не могу в это поверить. Я ведь делала этот двухлетний укол, который считается супернадежным, и было это не так давно, я проверила, но он не сработал. Я уже какое-то время чувствовала себя как-то не так, перебрала все варианты, думала, может, инфекция или аллергия (в этой местности бывают всякие странные инфекционные заболевания из-за биохакеров). А потом врач мне сказала, что со мной на самом деле, так я чуть со стула не упала!

И она не спрашивала, кто отец (тут это считается твоим личным делом, представь себе!), ну и я ей тоже не сказала. Теперь я, конечно, переживаю. Что, если у меня родится ребенок, который сможет дышать не более одного часа в день?

Я эти свои страхи, конечно, должна держать при себе, чтобы врачи не сочли меня сумасшедшей. Но в любом случае вернуться домой пока не могу. Ты же знаешь, какой цирк у нас устраивают вокруг беременной женщины, которая не может подтвердить отцовство ребенка. Ну да, Генетический контроль рождаемости священен!