Акула пера в мире Файролла-11 Снисхождение. Том 2

Он пощелкал пальцами, привлекая к себе внимание официанта, грациозно перемещавшегося по залу неподалеку от нас. На подносе, который он ловко нес перед собой, красовались бокалы с темной жидкостью, судя по всему — коньяком.

— Кит, не увлекайся особо — отвлекся от француженок Зимин — Ночь только началась.

— Я свою меру знаю — заверил его Валяев, подхватил бокал с подноса и протянул его мне — На, взбодрись. Без допинга тебе тут будет скучно. Танюша, Марина, коньячку? Нет? Ну и шут с вами. Киф, будь здоров!

— И тебе не хворать — одобрил я тост, и мы соприкоснулись краями бокалов — А насчет скуки ты не прав. Вон, музычка играет, опять же — есть чего поесть. Я жрать хочу до невозможности.

Я уже разглядел, что вдоль стен были стояли столы, заваленные едой. Похоже, в этом смысле здесь все было крайне демократично — подходи, бери тарелку, хватай что твоей душе угодно из снеди и уплетай за обе щеки. У одно из них я заметил нашего недавнего знакомого, дядюшку Эверта, он жадно грыз куриную ногу, исподлобья глядя на окружающих. Что любопытно — рядом с ним никого не было, хотя у других столов люди стояли группками, весело общаясь.

— Так это Карл Лейген! — охнула вдруг Марина, которая все это время изучала лица присутствующих — Я с ним в Дрездене стажировалась вместе. Вот так сюрприз!

И она покинула нас, устремившись куда-то в зал и ловко лавируя между танцующими парами.

— Баба с воза — кобыле легче — заметил Валяев и гаркнул на официанта — Куда пошел? Тьфу ты! Kam se obrátit? No vrať se! (Куда пошел? А ну вернись!)

Официант покорно вернулся, Валяев цапнул сразу два бокала и перелил коньяк из одного в другой. Подумал немного, и добавил туда третий.

— Теперь иди — махнул он рукой недоуменно глядящему на него юноше — Иди, иди!

В этот же момент его лицо сморщилось так, будто он раскусил гнилой орех, но тут же это выражение сменило другое, радостно-слащавое.

— Тетушка Ингрид! — радостно завопил он — Вот радость-то! Тьфу, да что такое! Faster Ingrid! Jag är glad att se dig!

И, раскинув руки в стороны, не обращая внимания на плеснувший через край бокала коньяк, он пошел навстречу к женщине ростом метра под два, если не больше и с такими же героическими формами. Не знаю, не знаю, я бы с ней не рискнул обниматься. Такая может и придушить, сама того не заметив.

И мы остались с Танюшей вдвоем, Зимина к тому времени его французские кузины уже куда-то утащили.

— Ну что, дитя? — я согнул руку крендельком и подмигнул совсем уже запечалившейся девушке — Кавалер я так себе, второсортный, но лучше такой, чем никакого, согласись?

— Глупости какие — Танюша снова начала краснеть — Ничего вы не старый.

Где-то я это уже слышал. Хотя — где я только это не слышал.

— Согласен — кивнул я — Так что — танцы до упаду или пойдем для начала подхарчимся?

— Вы так смешно говорите — хихикнула Танюша — 'Подхарчимся'. Слово забавное.

— Главное — смысл у него правильный — я увлек ее за собой, направившись к ближайшему столу — Есть хочется — спасу нет.

— Ночь — с сомнением в голосе сообщила мне девушка — Я после шести не ем. Тем более сладкое.

Последние слова она произнесла страдальчески — на столе, к которому мы приблизились, стоял красивейший, аппетитнейший и несомненно очень вкусный торт приличных размеров.

— Да ладно тебе — я ухватил лопаточку, которая лежала рядом с ним — Сегодня можно. Кусочек-то.

— Знаю я эти дела — Танюша прищурила один глаз, ее лицо приняло лукавое выражение — Сначала один кусочек, потом второй...

— Как говаривал один мой хороший знакомец — никто и никогда не оговаривал размеры одного кусочка — назидательно произнес я — В конце концов — торт сам по себе это всего лишь один кусочек. Давай, ешь, а я вон по деликатесне ударю. Мне сладкое по барабану, мяса хоть какого-то хочу.

Я бестрепетно откромсал лопаточкой ломоть кондитерского изделия весом не менее чем полкило, плюхнул его на тарелку и протянул Танюше.

— Бисквитный — жалобно пробормотала та, держа ее на вытянутых руках — С пропиткой и сливочным кремом. И цукатами. Да пошло оно все! Съем!

— Вот и молодец — я одобрил я действия Танюши и окинул глазами стол.

Интересно, из каких соображений его формировали, в гастрономическом смысле? Слева от торта лежал целиком зажаренный гусь, справа — тарелка с рыбным ассорти. Еще здесь имелось несколько блюд с мясной нарезкой, ваза с профитролями, запеченное мясо, украшенное бумажными розочками, венские вафли, фруктовое желе, которое уже начало оплывать и приличных размеров лоханка с каким-то супом. Просто рядом с ней половник лежал, так что вряд ли там что-то другое. То ли исходили из принципа 'пусть каждый себе что-то найдет', то ли просто не заморачивался никто, мол — что приготовили, то и выложили.

Гусь издавал потрясающий аромат жира и чеснока, я бы с удовольствием открутил ему ногу, намазал горчицей, что стояла рядом с ним и сточил бы ее под коньячок или вон, белое вино, но, поразмыслив, решил этого не делать. Во-первых, почти наверняка я изгваздаю одежду жиром, во-вторых — чеснок. Такой выхлоп потом будет — мама, не горюй. Мало ли, что меня дальше ждет?