Актёр и мишень. Как раскрыть свой талант на сцене

Прежде чем продолжить, рассмотрим очередной нелегкий выбор. Как и другие выборы, его нужно учитывать в невидимой работе. Все выборы работают параллельно. Конечно, их нельзя использовать впрямую, но они могут помочь нам выбрать более полезное направление. Болезненное пристрастие к уверенности парализует артиста. Например, Ирина хочет быть уверена, что она не забудет текст. Но мы не можем быть уверены ни в чем. Бесконечное повторение текста в кулисах – надежный способ забыть его на сцене. Артист может только верить, что текст родится, когда придет время его произнести. Одержимость уверенностью убивает веру. Нам не удастся заполучить и то и другое; или уверенность – или вера. Ирина не может быть уверена, что чувство появится вовремя. Но она может в это верить.

15. «Я не знаю, что я чувствую»

Нам не выразить эмоции. Никогда. Эмоции сами выражаются в нас, хотим мы того или нет. Невозможно сыграть эмоцию. Невозможно изготовить эмоцию. Невозможно показать эмоцию. Наши эмоции выражаются только в том, что мы делаем. Например, чтобы выразить ненависть к кому-то, мне необходимо что-нибудь сделать, например, неприязненно посмотреть на человека или ударить его. Мы не контролируем нашу ненависть, но можем выбирать, как с ней поступить. Мы можем ее игнорировать. Или можем решить увидеть ее. И, может быть, тогда эта ненависть поменяет качество. Но только может быть.

«Эмоции» и «чувства» – это неточные ярлыки для великого разнообразия оттенков. Усугубляет эту проблему наше намеренное нежелание давать некоторым эмоциям и чувствам правдивые названия. Ярость оказывается переименованной любовью, под трогательной заботой скрывается стремление уничтожить, подросток, одержимый саморазрушением, на самом деле защищает других от своей агрессии. Мы скрываем имена этих эмоций, но сами эмоции нам не подчиняются. Они охватывают нас без нашего на то разрешения. Зато мы можем контролировать свои действия.

Эмоции разнообразны и борются друг с другом, как боги Древней Греции. Мы все время пребываем в состоянии внутренней войны или, в лучшем случае, шаткого перемирия. Этот внутренний конфликт причиняет нам такую боль, что мы позволяем себе видеть поле боя лишь частично. Будь у нас выбор, мы, разумеется, предпочли бы внутреннему конфликт внешний. Это и есть одна из причин, почему мы ходим в театр.

Что чувствует мой персонаж?

Так что Ирине опасно задаваться вопросом: «Что чувствует Джульетта?» Этот вопрос может показаться очевидным и даже заботливым, но на самом деле от него веет холодом. В основе вопроса лежит изощренно-тщеславная вера в то, что мы всегда точно знаем, что чувствуем. А если я не могу с уверенностью сказать, что чувствую сам, как я могу определить, что «чувствует» Джульетта? У вопроса «Что чувствует мой персонаж?» нет практически полезного ответа, так что артисту бесполезно им задаваться.

Во время встречи с Ромео Джульетту сотрясают всепоглощающие, противоречивые и постоянно меняющиеся чувства, но вряд ли сама Джульетта может истолковать или даже примерно посчитать их. Так как же Ирина, режиссер или кто-либо другой может претендовать на точную классификацию всех борющихся внутри Джульетты эмоций? Некоторые считают, что наши чувства всецело познаваемы. Как сформулировал один британский судья, «состояние души человека является таким же фактом, как и состояние его пищеварения». Для многих этот принцип обернулся приговором к повешенью. Упрощение наверняка облегчает работу судье, но не артисту. В любом случае, Ирина – художник, ее задача прямо противоположна осуждению персонажа. Любые попытки Ирины выяснить, что чувствует Джульетта, обречены на провал. Любые чувства, которые Ирине удастся «разработать» в себе, проанализировав, что же, по ее мнению, чувствует Джульетта, окажутся фальшивыми. Фальшивыми, как бы Ирина ни утомилась в процессе анализа.

Многие из нас, включая меня, ходят в театр, именно чтобы посмотреть на бурлящие эмоции. Нас возмущает бесстрастная игра. Значит, переживания Джульетты – главное в игре Ирины. Как же нам быть с фактом, что «артист не может изготовить эмоции»? В этом отношении проблема чувств сродни проблеме персонажа. И чувства, и персонаж жизненно важны для Ирины и в то же время до ужаса неподвластны ей и ее желаниям. Ирине не дано контролировать самые важные для нее вещи. Что же делать Ирине?

Чувства и мишень

Прежде всего, Ирине нужно привыкнуть к неприятному факту, что она не способна напрямую контролировать ни персонажа, ни чувства. Ей придется отказаться от двойного заблуждения, будто мы сами решаем, кто мы и что мы чувствуем.

Необходимо отвернуться от этой соблазнительной лжи и оставить ее за плечами. Эти два заблуждения кажутся такими реальными, но ведут нас только обратно «домой». Так что же делать Ирине, парализованной ужасом отсутствия чувств? Как всегда, актриса может помочь себе, вспомнив о существовании мишени.

Обобщения долго не живут