Актёр и мишень. Как раскрыть свой талант на сцене

Как и огонь, контроль – хороший слуга, но плохой хозяин. Контроль – это проклятие для артиста, при этом контроль прикидывается дружелюбным помощником. Контроль шепчет: «Используй меня, и я помогу тебе вырваться из когтей страха», но это всего лишь ловко замаскированная ловушка, «подстава». Если мы пытаемся сбежать от страха с помощью контроля, в итоге нас все больше и больше засасывает страх. «Они притворялись врагами, а на самом деле они сообщники!»

Страх угрожает, контроль шантажирует. И мы все больше и больше запутываемся. У страха свой КГБ, и ты уже не знаешь, кто твои настоящие друзья. Контроль – двойной агент: «Я – твой послушный инструмент. Используй меня в своих целях, и тебе удастся побороть страх и другие неприятные чувства». Но это самая главная ложь контроля. Именно контроль потом скулит: «Я не знаю, что я чувствую».

Контроль ненавидит, когда его контролируют.

«Боинг-747»

Страх предпочитает, чтобы мы находились в состоянии бездумного контроля. Страх не любит, когда мы мыслим разумно. Чувствуя, как турбулентность сотрясает «Боинг-747», мы знаем, что если нам удастся сидеть неподвижно и не дышать, то самолет не рухнет. Или я начинаю лихорадочно болтать с обескураженным соседом. Оба этих метода – попытка контролировать и подавлять восприятие внешних стимулов. «Если внимательно читать журнал, может быть, я не замечу, как у самолета отваливается крыло».

Все это довольно сознательные решения. Но еще более пугающая вещь – наши невидимые контрольные механизмы, которые редактируют не только нашу физическую реакцию, но и воспринимаемые нами внешние стимулы. Они выступают в роли тюремщиков, изолирующих наше тело от мира. Они работают, словно военный цензор, вымарывающий строчки из писем. Избавиться от этих контрольных механизмов, может, и не удастся, но нам важно хотя бы понять, как они функционируют. Чем спрашивать: «Почему я не могу двигаться?» – Ирине лучше спросить: «Что зажимает мое тело?» А еще полезнее задуматься: «Почему я зажимаю свое тело?»

Жизнь всегда находится в движении; значит, по тормозам бьет нечто другое. Это «нечто другое» и надо выявить. Принцип прост – мы сами мешаем себе двигаться, потому что страх держит нас в состоянии контроля.

Зажатое тело

Первый шаг к раскрепощению тела – признаться самим себе, до какой степени мы его обычно закрепощаем. Первый шаг к решению проблемы – признание ее серьезности. Страх защищает свои позиции, убеждая нас игнорировать существование проблемы. Отказ признать, что нас что-то ограничивает, кажется смелым поступком. На самом деле это поступок раба. Страх – блестящий манипулятор.

Ирине может помочь следующее упражнение. Она становится у стола и берет в руку стакан воды. Актриса повторяет это простое действие раз за разом, анализируя, что именно делает ее тело. Стакан близко. Может быть, ей нужно только протянуть руку. Какие конкретно мышцы она использует? Мышцы пальцев? Какие именно? Мышцы шеи? Какие именно? Постепенно Ирина осознает, какие части ее тела идут в ход, когда она берет стакан.

Пока все идет хорошо. Теперь Ирине следует обратить внимание на те мышцы, которые она не использует. Их много. Например, мышцы ног. Ирина может спросить, зачем ей использовать мышцы ног. Стол не такой низкий, чтобы ей пришлось приседать. Но есть более полезный вопрос: «Станет ли движение хотя бы немного легче, если я слегка подключу ноги?» Ирина проверит, поможет ли подключение мышц ног. Может оказаться, что ей проще взять стакан воды, слегка согнув колени.

Странно брать стакан с водой с помощью ног, но когда одни мышцы видят другие мышцы в движении, им тоже хочется присоединиться. Так ребенок, запертый в доме солнечным днем, с завистью смотрит, как приятели гоняют мяч во дворе.

Чем больше разных мышц участвуют в движении, тем меньше индивидуальная нагрузка на каждую отдельную мышцу. Это всего лишь утилитарное объяснение. Простая истина в том, что мышцы просто хотят двигаться; в этом их суть. Также как наша суть – хотеть жить.

Мы контролируем наши мышцы гораздо больше, чем подозреваем. Этот невидимый тормоз – одна из главных причин зажима живой актерской игры, он требует серьезного осмысления и противоядия. Мы предпочитаем считать, что мешаем нашим мышцам работать из-за лени. Правда куда непригляднее: мы мешаем нашим мышцам работать, потому что подсознательно боимся того, что они натворят, оказавшись на свободе.

Так что пусть Ирина, возвращаясь к упражнению со стаканом воды, не спрашивает: «Зачем мне включать все мышцы, если я могу поднять стакан только рукой?» Пусть она лучше спросит себя, отчего она отказывает остальным мышцам в радости движения. Почему она не пускает их на праздник?